Пананто раскинул руки и весело рассмеялся, ловя ртом снег. Его смех разнесся по тундре, подхваченный озлобленно стонущим ветром.
…И вдруг, к изумлению Пананто, снег перед ним закружился, затанцевал, и потоки ветра слепили из него огромное, высотой в три яранги человеческое лицо. Гигантские глаза-льдины устремились на маленького, съежившегося старика, а громадный рот раскрылся, намереваясь проглотить его.
Вновь голодным ребенком завизжал ветер. Пананто прижал к ушам руки, не в силах выносить этот пронизывающий, обдающий изнутри холодом крик. Вдруг сотканное изо льда и снега жуткое видение лопнуло, рассыпалось на тысячи кружащих, сверкающих осколков. Но жуткий крик не умолкал, и старику понадобилось еще мгновенье, чтобы осознать: кричал не ветер.
На месте, где только что возвышался чудовищный колосс, теперь лежал сверток белых медвежьих шкур. Приблизившись, старик склонился над ним и обнаружил завернутого в них ребенка. Мальчика не старше четырех лет. Увидев лицо Пананто, ребенок умолк, перестал кричать и с надеждой протянул к старику руки…
***
Шли дни, но весна не торопилась — и ледовая корка по-прежнему удерживала на берегу байдары. А в валкаране старика Пананто стояло непривычное веселье.
— На тебя смотреть приятно, — улыбнулась старику соседка Рытлина. — Помолодел даже…
Старик широко развел руки и звучно хлопнул в ладоши, показывая свою силу.
— Как назвал-то мальчика?
— Олененок.
— Хорошее имя, — одобрила соседка.
Он благодарно кивнул. Рытлина уже десять лет жила рядом с его валкараном. Она была намного младше старого Пананто. Несколько лет назад ее муж ушел в море охотиться на китов, да так и не вернулся. С тех пор Рытлина ждала его на берегу моря, на том самом месте, где оставил ее пропавший мужчина, и наотрез отказывалась уходить отсюда и снова идти замуж.
Рытлина утверждала, что знает, что ее муж не утонул, а скитается в далеких краях и не может вернуться к ней. Но однажды он найдет дорогу домой, и они снова будут вместе.
Пананто иногда задумывался, не считает ли его странная соседка свою жизнь напрасной? У нее не было детей, и некому было вернуть годы, которые она провела в терпеливом ожидании, глядя на бескрайнее море и свое старящееся отражение в накатывающих волнах…
Закончив играть с Рытлиной, ребенок, смешно перебирая маленькими ножками, подбежал к старику. Уткнувшись в его высокие сапоги-торбаса, он запрокинул голову и широко открыл рот.
— Есть хочу! — заныл Олененок.
