Граждан с Тарпейской скалы низвергать или Кадму для казни
40 Их предавать?» — «Но ведь Новий, товарищ мой, степенью целой
Ниже меня!» — «Это как же?» — «Что был мой отец, он такой же!»
Что же, иль думаешь ты, что сам ты Мессала иль Павел?
Этот ведь Новий зато заглушить своим голосом может
Двести телег да хоть три погребенья: вот он и в почете.
Но обращусь на себя! Сын раба, получившего волю,
Всем я противен как сын раба, получившего волю:
Нынче — за то, что тебе, Меценат, я приятен и близок;
Прежде — за то, что трибуном я был во главе легиона.
В этом есть разница! Можно завидовать праву начальства,
50 Но недоступна для зависти дружба твоя, потому что
Только достойных берешь ты в друзья, чуждаясь искательств.
Я не скажу, чтоб случайному счастию был я обязан
Тем, что мне выпала честь себя называть твоим другом.
Нет! Не случайность меня указала тебе, а Вергилий,
Муж превосходный, и Варий тебе обо мне рассказали.
В первый раз, как вошел я к тебе, я сказал два-три слова:
Робость безмолвная мне говорить пред тобою мешала.
Я не пустился в рассказ о себе, что высокого рода,
Что объезжаю свои поля на коне сатурейском;
60 Просто сказал я, кто я. Ты ответил мне тоже два слова,
Я и ушел. Ты меня через девять уж месяцев вспомнил;
Снова призвал и дружбой своей удостоил. Горжуся
Дружбою мужа, который достойных людей отличает
И не на знатность глядит, а на жизнь и на чистое сердце.
Если же я по природе моей от тяжелых пороков
Чист и дурного во мне лишь немного, подобно родимым
Пятнам на теле здоровом; и если ушел от упрека
В скупости, в подлости или же в низком, постыдном разврате
Если я чист и невинен душой и друзьям драгоценен
70 (Вот как себя я хвалю!), — я отцу моему тем обязан.
Беден он был и владел не большим и не прибыльным полем,
К Флавию в школу, однако, меня не хотел посылать он,
В школу, куда сыновья благородные центурионов,
К левой подвесив руке пеналы и счетные доски,
Шли, и в платежные дни восемью медяками звенели.
Нет, решился он мальчика в Рим отвезти, чтобы там он
Тем же учился наукам, которым сенатор и всадник
Каждый своих обучают детей. Средь толпы заприметив
Платье мое и рабов провожатых, иной бы подумал,
80 Что расход на меня мне в наследство оставили предки.
Сам мой отец всегда был при мне неподкупнейшим стражем;
Сам, при учителе, тут же сидел. Что скажу я? Во мне он
Спас непорочность души, залог добродетелей наших,
Спас от поступков дурных и от всех подозрений позорных.
Он не боялся упрека, что некогда буду я то же,
