— Лучше уж потерять голову, — спокойно заметил, он, — тем более, если в ней кроме ветра ничего путного нету, чем растерять все добро в государстве.
Мужики немного помолчали.
— А гарем-то зачем унесли? — спросил какой-то худой грондарец, жилистый, словно узловатый сук.
Слушатели затаили дыхание. Ориман слегка откашлялся, взвешивая слова, и негромким надтреснутым голосом степенно ответствовал:
— Ну, видать тот, кто задумал это хитрое дело, посчитал, что он ему тоже не помешает!
— Особенно в лютую стужу! — весело подхватил кто-то.
— Вместо жаркого костра!…
— Ха-ха-ха…
— Что же тогда правителю-то осталось? — упорствовал грондарец, желая непременно знать все подробности.
Рассказчик ненадолго задумался, томя слушателей затянувшийся паузой. Наконец шутливо произнес:
— Да, кроме приличных рогов на голове, заместо золоченой короны, ничего хорошего у него и не осталось!
Его собутыльники вновь засмеялись. Один из них, добродушно ухмыльнувшись, заметил:
— У нашего Шема, скоро точно такие же будут. Когда он со своей Майрой под венец пойдет.
Хохот, грянувший над столами, заставил всех вздрогнуть.
Кот взъерошил шерсть на загривке. Его желтые глаза распахнулись, как два огромных блюдца, с неодобрением озирая скопище одуревших от безделья людей.
Грондарец смущенно пригубил крепкого пива.
Собутыльники добавили ему новую порцию хмельного напитка, приправляя ее непристойными шуточками. Шем жадно отхлебнул вторую кружку, торопясь избавиться от скверных мыслей как можно скорее.
— Сидим, как в берлоге, — недовольно проворчал Брул, взирая на разношерстую публику, обсуждающую все грехи мироздания, кроме своих собственных. На лице пикта отражалась хмурая улыбка, такая же кислая, как и дрянное винцо, подаваемое в здешних местах. Он хмуро обозрел ближайших соседей, и вяло добавил. — Обосновались, будто в целом мире нет ничего кроме этой пропотевшей дыры, разогретой не хуже самой преисподней.
Атлант спокойно пожал широкими плечами.
— Без лошадей и пищи мы недолго протянем.
— Уж лучше сгинуть в пути, как подобает свободному человеку, чем сдохнуть от тоски в этом душистом погребе, — философски заметил Брул.
— А ты пойди проветрись на свежий воздух, — пророкотал здоровенный вояка, сидевший неподалеку в компании таких же подвыпивших громил. — Может тогда твой язык станет чуть сговорчивее, выбирая тепло очага, вместо колючего морозца снаружи.
Его приятели радостно заржали.
— А ты помоги ему, Малыш! — задиристо подхватил чей-то грубоватый голос. — Не видишь разве, что у него уже вся задница сомлела от жара!
