Тут заведующий РОНО
приподнялся, рот его сначала молча открылся два раза, а на третий оттуда
дребезжаще выскочило:
— Эт-то ка-акой такой
естественный порядок? Это ты про что? На что намекаешь?!
Да, теперь заведующий
РОНО ясно понимал, что перед ним враг, самый настоящий, живой, говорящий, как
раз про таких в газетах печатают. Было б из чего, прямо стрельнул бы сейчас он
в адвоката безо всякой жалости.
— А на то самое, —
дерзко отвечал адвокат. — Божий естественный порядок — это такой порядок, когда
человек живет сообразно своим естественным способностям и потребностям и,
осознавая свое несовершенство, не рвется переделывать под себя мир, как это
делаете вы, гордые люди, да еще при этом объявляете свое несовершенство
абсолютным совершенством и всех хотите заставить так же думать и говорить.
Гордый человек, повинуясь решению своей гордой и завистливой воли, берет на
себя ответственность за все и за вся, он объявляет, что жить всем надо так, как
предписывает его гордое «хочу», а несогласных — к стенке. Гордый человек
считает, что имеет право на все, и право это он взял сам, ни у кого не
спрашивая. Остановить гордого человека невозможно, ибо он полностью ослеплен
своей гордостью, — он слеп, а слепые, если они еще и поводыри слепых, и сами в
яму угодят, и ведомых увлекут...
— Соратники! — заорал
тут массовик-затейник, он же свободный обвинитель. — Да сколько ж можно слушать
такое! Хватит! Я требую прохождения свидетелей обвинения.
— Да давно пора! —
поднялся тут из рядов почетных гостей (они же свидетели обвинения) ряженный во
Льва Толстого.
И тут же перед его
бородой возник массовик-затейник и зашептал ему, сдувая в сторону его перегар:
— Лев Николаевич, не
бузи! Тут я командую... Предупреждал же тебя, эх... что же гадость ты в себя
влил! Гости почетные носы зажимают. Ты — после, сейчас — живой свидетель...
— А я что ж, мертвый? —
зашипело в ответ из бороды. — Я — зеркало...
— У, щас зеркану я
тебе... Гонорара лишу! Марш на место!
В следующее мгновение
массовик-затейник вновь оказался на сцене:
— Итак, соратники, меня
душат слезы, когда я думаю о тех несчастных, которые прибегают к услугам Этого.
— Массовик громко вздохнул и причмокнул, указуя при этом на изображение на
развернутом рулоне. — Вот один из них. Он сам о себе скажет. Прошу, дорогой!
Из рядов поднялся
средних лет мужчина с тоскливыми, сердитыми глазами. Ощутимая напряженность
возникла в рядах соратников при взгляде на возникшую перед ними сердитую
тоскливость.
