Сейчас же он оторопело
сглатывал слюну. Где его войско? И тут ослепляющий свет ударил по глазам. Он
зажмурился, но тут же почувствовал, что некая сторонняя сила заставляет разжать
веки, и противиться ей он не мог.
Глаза его открылись, и
он увидел Ее. Он сразу понял, что это Она! Будто Ее изображение с той «доски»
сошло сейчас и стояло перед ним. И невозможно было оторваться от глаз Ее. Они
порождали в нем что-то большее, чем страх, ибо страха Тамерлан не знал. Впервые
в жизни он почувствовал себя жалким, обреченным и беспомощным. И не было сил за
меч взяться. От Нее искрами молний источалось невыносимое для глаз сияние. Он
попытался загородиться, но обе руки были словно парализованные...
И тут он услышал Ее
голос, который повелевал ему оставить пределы Русской земли. И тут же на него
устремилось несметное сияющее войско, непобедимая мощь которого привела в ужас
и без того окончательно потерявшегося повелителя всех азиатских империй, «и
вниде страх в сердце его, ужас в душу его и трепет в кости его».
Внезапно очнувшись, он
увидел, что его шатер снова над ним...
Командиры туменов
тамерланова войска были привычны к самым неожиданным приказам в любое время
суток при любой погоде. Через несколько мгновений после подъема ни капли сна не
оставалось в их сознании, всегда готовом к бою. Они готовы были мчаться туда,
куда повелит им владыка вселенной, великий Тамерлан. Но сейчас они недоуменно
таращились на необычное выражение лица владыки вселенной, перекошенное какой-то
страдальческой гримасой.
А на Аида, великого
визиря, вообще было страшно смотреть. Он вкрадчиво обошел вокруг Тамерлана и,
сглотнув слюну, сказал:
— О несравненный, мы со
вниманием выслушали то, что ты нам поведал. Ты покорил полмира, вторая половина
ждет тебя. И неужели какая-то женщина в сонном видении может помешать тому,
чтобы эту половину присоединить?
— Я не спал, Аид!
— Ты спал, о повелитель.
И еще не совсем проснулся.
— Ты не спал, повелитель
вселенной, великий визирь лжет.
— Что? — Тамерлан
обернулся на голос. — Это ты сказал, Огрызок?
— Я! И готов повторить
это, как Аид готов повторить обратное. Темир-Аксак, великий Тамерлан, не
подвержен сонным суевериям.
— С каких это пор, а,
великий, — яростно воскликнул Аид, — Огрызок смеет перебивать твоего великого
визиря?
— Он не перебивал тебя,
Аид, а на таком совете каждый может сказать слово, даже Огрызок. Тем более, что
этот совет собран в первый и в последний раз.
