Как он очутился в храме,
Антоша не помнит. Видимо все-таки пинка он от старухи получил, ибо
сопротивлялся он вхождению в храм. Однако страшная боль прошла сразу. Служба в
храме давно кончилась, все пребывало в полумраке, лишь несколько свечей горело
около разных икон. Какие-то старухи в халатах терли швабрами пол. Антоша резко
обернулся сначала направо, потом налево. Его старухи-мучительницы не было. Не
было! Исчезла. Но тут же что-то (ох уж это "что-то") толкнуло его
назад, к выходу. Он выбежал из храма – и сразу ощутил на своем плече железные
костяшки его вонючей старухи-совести.
– Не мельтеши, недобрый
человек, не мельтеши. Я здесь. Просто в храме, дабы не смущать добрых людей, я
снова растворяюсь в тебе. В храме каждый должен находиться со своей совестью.
На чужую, тем более на такую, как я, нечего смотреть. Люди тайно несут свои
грехи, свою совесть Богу. Когда отвечаешь за себя – отвечай, а за чужую совесть
чужой и ответит. Ступай назад.
– Что это ты, отрок,
беготней занимаешься? – услышал над собой голос Антоша, когда вновь оказался в
храме. Сюда бегом, отсюда бегом. В храме не бегают.
– Вы это... поп? Ну,
священник? – спросил Антоша.
– Точно, поп я,
священник.
– Вас не Антонием зовут?
– Антонием. Так что тебя
привело сюда бегом?
– Вы меня крестили. Я –
Антон. У нас с вами один этот... небесный покровитель, хотя я не понимаю, что
это такое.
– Что не понимаешь –
вижу. А покровитель точно один. Вот он за моей спиной на тебя сейчас смотрит.
Священник чуть отступил
и совсем близко, на сводчатой стене, Антоша увидал нарисованного в полный рост
бородатого человека в длинной одежде с золотым кругом вокруг головы. Нет, не
увидал, а взгляды их... Нет, они не встретились, не скрестились, они врезались
друг в друга. Антоша привороженно застыл. Со стены на него смотрел живой
взгляд, даже больше, чем живой – именно так определил Антоша (на большее языка
не хватало) то, что глядело на него из нарисованных глаз на стене. А и как
сказать о взгляде, на тебя направленном, на стене нарисованном, что он больше,
чем живой? Что есть больше жизни? Нет, на языке человеческом слова, чтобы определить
его, чтобы сказать о нем что-то. Может, правда, и есть, но Антоша ничего этого
не знал. Но оно – вот оно! Било! Стреляло из глаз на стене в глаза Антоши. И
отвести свои глаза невозможно. И будто что-то вынимают из нутра твоего эти
взыскующие глаза, оно, вынимаемое этими глазами и ты наполняешься чем-то таким,
чего никогда в жизни не испытывал...
