Она перебралась к Кеше на колени, обвила его шею руками и крепко-крепко прижалась к нему, ощущая тепло его тела через одежду. Парень не растерялся, поцеловал ее, потом целовал ее лицо, глаза, шею. Лариса сидела с закрытыми глазами, плавясь от этих обжигающих прикосновений, стиравших с нее память о близости с Валентином. Это нужно оставить в прошлом.
Кеша раздевал ее и раздевался сам, стараясь обходиться с ней как можно нежнее и аккуратнее, словно ее кожа была фарфором, который можно было разбить о паркетный пол. Но Ларису продолжало преследовать странное ощущение, что что-то идет не так и она никак не могла сбросить его с себя. Оно оставалось, и когда они занимались любовью, медленно, сладостно, и в тоже время как-то отчаянно и дико, по-звериному, словно изголодавшись друг по другу после долгой разлуки.
— Лариса… — ласково сказал Кеша, когда они лежали после, он одной рукой обнимал ее, а второй шарил по полу возле дивана, в поисках сигарет, такая уж у него была привычка, курить после, — каким же дураком я был…
Все равно что-то было не так.
— Тс-с-с, — девушка приложила палец к его губам, приказывая ему молчать, и отняла у него только что зажженную сигарету и затянулась сама, — я тебя люблю.
— Я тебя тоже, — с готовностью выпалил парень.
Лариса думала о Валентине, и это ее раздражало, но не думать она не могла. Она следила за сигаретным дымом, летавшим в душном воздухе, за бликами от проезжающих машин на потолке, и пыталась представить себе, где он сейчас. На пол пути к Москве? Или сидит и напивается в каком-то баре, курит, тоже наблюдает за дымом и думает о ней?
— Иди сюда, красавица, — больше самого Лехи, Олю, пожалуй, раздражал только его голос — пискляво-девичий, какой-то гадкий и слишком высокий. Когда она хотела проскользнуть мимо, он ухватил ее за руку и усадил рядышком с собой и деловито положил руку ей на колено. Оля только собиралась улизнуть, поэтому такой поворот ее совсем не обрадовал.
С нового года она регулярно спала с этим отвратительным скользким человеком, только потому, что он был хозяином злачной грязной квартиры, где туссовались наркоманы и алкоголики, дебоширившие целыми ночами напролет. Выбора у девушки не было, особенно, когда мать выставляла ее за дверь, в очередной раз наорав и наговорив уже таких привычных вещей, вроде «если бы не ты» и «ты мне жизнь сломала». Оля сама порой жалела, что родилась на свет, особенно, когда потные и липкие из-за пролитого на них пива, руки Лехи лезли ей в трусы.
