— Ясно, — грустно сказал Симеон.
— Да что с ним говорить, — зло усмехнулся Василий, — его Литву небось не тронут.
Это так задело Остея за живое, что он вскочил:
— Я князь русский! Я за Москву живот положу!
— Ага, — по лицу Василия было видно, что он не прочь сплюнуть, но в парадной зале неудобно, — положишь… За стенами сидючи. А людишки русские без домов да хозяйств точно положат… Пошли, брат, видно, кроме нас с тобой, тут больше некому за русских людей печалиться…
Князья уже собрались развернуться и уйти (даже не кивнув на прощание), когда Остей сдался:
— Ладно… Клятву дадите?
Симеон разулыбался:
— Конечно!
— Неси икону! — потребовал Василий…
…Процессию к татарам Остей, как и все прочее, организовывал лично. И Мишке на сей раз места возле князя не нашлось. Это было обидно.
Нос подошел и положил ему руку на плечо:
— Можа, оно так и надо… Остею чего? Он князь, князей на войне не забивают… Поди пока погуляй…
Мишка пошел, хотя и не понял, к чему Нос заговорил про убийство.
* * *
Все познается в сравнении! Теперь Маша это знала точно. Потому что прекрасно выспалась на мешке, под вопли нападавших и обороняющихся, в осажденном татарами Кремле. По сравнению с их жизнью в Бабьем городке, здесь было тихо, надежно и спокойно.
Маша отправилась искать своих боевых подруг, но все разбежались кто куда, даже Клаша. Видимо, отправились узнавать новости и разведывать обстановку.
Жизнь в Кремле била ключом. Самое большое оживление царило на стенах города, но Маша уже так навоевалась, что даже подходить туда ей не хотелось. В центре крепости было поспокойнее, тут готовили еду, перевязывали раненых и точили оружие, обеспечивая тыл тем, кто стоял на передовой.
От нечего делать наматывая круги по городу, Маша в очередной раз вышла на Соборную площадь. Побродила вокруг Успенского собора, зашла внутрь. Ее внимание сразу привлек тихий старичок, забившийся в угол. «Что же он делает?» — удивилась Маша и ускорила шаг, чтобы проверить. Да, действительно, старичок что-то медленно и вдумчиво писал на большом листе толстой бумаги.
— Ой, вы грамоту знаете? — обрадовалась Маша. Было чему радоваться, это был первый грамотный человек, встреченный ею за двести лет!
— Обучен, обучен, — прошептал старик. — Неужто и ты тоже? Можешь прочесть?
Маша попыталась, но буквы были незнакомые, да и почерк, мягко говоря, сложный.
— Нет, не могу, — расстроилась она.
— Ну ничего, ничего, — сказал старик. — Научишься еще, я тоже не сразу смог.
