— А что вы пишете? — полюбопытствовала девочка.
— Летопись, — ответил старик. — Должен же кто-то записывать, что происходит. Чтоб не забыть, чтоб не путать потом, что и когда было…
— И вы знаете, какой сейчас год? — перебила его Маша.
— Как не знать, конечно, знаю. 6890-й…
— Какой?! — воскликнула Маша.
— …от сотворения мира, — спокойно продолжил старик.
Маше осталось только тяжело вздохнуть.
А старик заботливо свернул свою летопись и, шаркая ногами, понес ее внутрь храма, рассказывая по дороге, что у него хранится полное описание всех московских событий, и что вместе с церковными книгами это бесценное богатство, которое оценят только те, кто будет жить много позже.
«Интересно, — задумалась Маша. — Почему тогда историчка говорила, что почти никаких подлинных документов в Москве не сохранилось…» Маша вышла обратно, на площадь, щурясь от яркого света, и тут ее буквально сшибло с ног.
— Ты жива! Машка! Ты жива!..
Миша орал как одержимый, при этом он сначала стиснул девочку в объятьях, а потом начал трясти ее, как молодую яблоню.
Маше потребовалась пара минут, чтоб сообразить, что происходит.
— Миша? — шепотом спросила она. Голос у нее пропал — видимо, на нервной почве.
— Машка, блин! Ты жива!..
«Заплакать, наверное, нужно от счастья» — пронеслось в голове у Маши, но глаза остались сухими. Из опустевшей головы не выливались даже слезы. Первая осознанная мысль, которая ее посетила, заставила ее подпрыгнуть в Мишиных руках.
— Миша, раз ты нашелся, мы, наверное, можем вернуться домой!
— Да это не я нашелся, это ты нашлась! — заорал Мишка.
— Миша, послушай, — перебила его девочка. — Раз мы вместе, давай попробуем вспомнить историю. Где мы?
— Ты помнишь, когда была Куликовская битва? — спросил Миша.
— Нет, — огорчилась Маша, — тысяча триста какой-то там год… А что?
— А то, — сказал Мишка, — что это было пару лет назад. А теперь Тохтамыш зачем-то приперся к Москве, а князь Дмитрий зачем-то свалил в Кострому… Тут все так запутанно…
— Дмитрий, Дмитрий… Донской, что ли? — спросила Маша.
— Ну наверное, — пожал плечами Мишка.
Маша изо всех сил пыталась вспомнить параграф из учебника истории. Она вспомнила картинку с профилем Донского, вспомнила, что во время того урока Юрка Петровский совсем распоясался и непрерывно хамил учительнице, а она рассказывала о том, что…
— Что-то тогда с Москвой случилось, — сказала Маша. — Донской рыдал на развалинах города. Точно. Юрка очень похоже это изображал.
— А кто же, интересно, ее развалил? — поинтересовался Мишка.
