Как сообщал в свое время все тот же осведомитель, в особой чести у архиепископа был некий Алехандро де Антекера, выходец из города Талавера. Де Нойя безгранично доверял этому идальго, а тот, в свою очередь, платил хозяину искренней преданностью и абсолютной неподкупностью.
Судя по последним сведениям дона Базилио, Алехандро де Антекера некоторое время назад бесследно исчез из Толедо. У Сконци неожиданно зародилось подозрение: «А не имеет ли отношения сей доблестный телохранитель покойного архиепископа к замку Форментера? Что, если он и есть тот самый таинственный альгвазил? Не потому ли и исчез сразу после смерти де Нойя, дабы начать заметать следы присутствия на острове алхимической лаборатории? Ведь рассчитывать на милость нового архиепископа ему, безусловно, не приходилось…»
От не подкрепленных пока ничем подозрений Сконци вновь вернулся к насущному: сколько времени уйдет у него на поиски в ближайшем окружении Ледесмы человека, готового польститься на деньги? Скажем, на сумму в пятьсот золотых дублонов… Или предложить сразу тысячу?.. Несмотря на то, что понтифик всячески благоволил новому архиепископу, в том числе в финансовом отношении, Сконци предпочитал знать о всех тайнах дворца Прощения лично: уж слишком удручала его сложившаяся там сейчас ситуация. В последнее время Ватикан перестал отличаться щедростью, ибо внутри постоянно происходили интриги и распри. Папе и самому теперь часто приходилось прибегать к подкупу и дорогим подаркам с целью приобретения сторонников среди кардиналов.
На обратном пути всадники вновь проследовали через ворота Прощения и миновали дворец архиепископа.
– Дорогой друг, а не посетить ли нам мансебию?[50] – шутливо предложил Шарль.
Сконци, погруженный в серьезные размышления, шутки графа, однако, не оценил, в связи с чем не замедлил вспылить:
– Как можно думать о плотских наслаждениях в такой ответственный момент?!
Шарль пожал плечами:
– А что в нем такого необычного? Вся наша жизнь состоит из подобных моментов: вечно приходится принимать решения, избегать щекотливых ситуаций, преодолевать трудности… Что ж, становиться из-за этого затворником? Я, между прочим, хоть и вдовец, но целибата[51] пока не принимал. Да и орден иезуитов, насколько мне известно, плотских удовольствий не отрицает…
– И что с того? – не успокаивался Сконци. – Вспомнили бы тогда о моем почтенном возрасте! Или вы думаете, что мне по-прежнему сорок? К тому же я, да будет вам известно, никогда не любил продажных женщин! По мне, так лучше уж провести время с крестьянкой, чем с красоткой из мансебии!
