Старовер - Ольга Евгеньевна Крючкова

Григорий Венгеров, сидя на телеге, мирно правил лошадью. Его старая кобыла, рыжая в белых пятнах, понурив голову, неспешно плелась по пыльной дороге. Август нынешнего года выдалось жарким, дожди выпадали редко. Несмотря на жару, в полях колосились янтарные наливные хлеба, терпеливо дожидаясь жатвы.

Григорий сидел на краю старой скрипучей телеги, держа в руках вожжи. Солнце входило в зенит – пекло нещадно.

– Эх… – бурчал себе под нос Григорий, – надобно было раньше выезжать… Вот попал в самое пекло… Вон рубашка вся на спине взмокла…

Григорий поёжился. Мокрая от пота рубаха неприятно липла к телу.

– Да так твою через так… – выругался Григорий, – снять что ли рубаху-то? А снимешь – на солнце поджаришься, шкура потом чулком слезать будет… Эх…

Дорога петляла среди полей. От набегавшего ветерка приятно шуршали золотые хлеба.

Григорий огляделся по сторонам.

– Эх, Наталья не дожила ты до сегодняшнего дня… – сокрушённо произнёс он. После смерти жены Григорий часто разговаривал сам с собой. Тем паче, что дочь выросла и умчалась в город на поиски лучшей доли. – Красота-то какая… Жара, а хлеб прёт что есть силы. Недаром зима снежная была, выдать хорошо землицу талым снегом пропитало… Водицы бы попить…

Григорий пошарил правой рукой в телеге и извлёк старую металлическую флягу, в которой по обыкновению хранил воду. Отвинтил крышку, поднёс к губам, сделал глубокий глоток. Отёр рукой губы и подбородок.

– Тёплая водица-то, фляга накалилась от солнышка, хоть и сеном её укрыл… Да ладно, умыться сойдёт…

Он аккуратно положил вожжи на телегу рядом с собой, умылся из фляги.

– Эй, Рыжуха! – обратился он к своей старой кобыле. – Поди устала, родная? Водицы испить не хочешь?

Кобыла, словно поняв слова хозяина, фыркнула и в тот же миг остановилась. Григорий слез с телеги и подошёл к ней, обнял за морду. Рыжуха дотронулась до хозяйской щеки сухими губами.

– Умная ты живность, Рыжуха. И почитай, теперь ты – вся моя семья… Да и пожалуй, пёс Гошка ещё остался…

Григорий налил пригоршню воды и отёр морду Рыжухи. Та фыркнула с явным удовлетворением. Затем он напоил лошадь прямо из фляги.

Григорий снова сел в телегу, взял вожжи.

– Но-о-о! Родимая! – прикрикнул он на лошадь. – Пошла!

Рыжуха, умная живность, поплелась по дороге по направлению к лесу.

– Сейчас в лес въедем! Полегче станет… Может отдохнём немножко…

Рыжуха кивнула…

Григорий, не выдержав пекла, извлёк из телеги старую ситцевую кепку, которую ему сшила жена лет двадцать назад. Нахлобучил на голову.