— Не припоминаю что-то, — признался Данилов. — Я больше по современному кинематографу специализируюсь.
— Я тоже. Большей частью — для поднятия настроения. Вот сегодня приду домой, поставлю что-нибудь тупое-претупое вроде «Не грози Южному кварталу…» и постараюсь забыться.
— Есть от чего? — Данилов взял второй чебурек.
— Есть, — вздохнул Рябчиков. — Подлый Фантомас отобрал у меня маммографию и отдал ее подхалиму Барашко.
— Кто такой Барашко?
— Наш «узист». Жуткий подхалим, без мыла в задницу влезет, если надо. Совместительства ему захотелось, видите ли.
— Но маммография относится к твоей области, а не к ультразвуку.
— Совершенно верно, и маммограф стоит у меня в кабинете. Но у Барашко хренова куча специализаций — когда он только успел их набрать? — есть и эта. Короче, Фантомас сказал — наше дело выполнять. А так жаль терять полставки…
— Согласен, — кивнул Данилов. — А почему так случилось?
— Потому что Барашко подхалим! — Рябчиков с размаху поставил свою чашку на блюдце. — Он делает то, что ему говорит Фантомас и даже больше того! Фантомас сказал: «Нагрузка должна быть, иначе поликлиника недополучит причитающихся ей денег!», Барашко приписывает к реальным исследованиям еще три раза по столько. А я так не могу и не хочу, ведь это как ни крути, кража государственных денег, и случись что, то за жабры возьмут меня. Фантомасу-то что? Он в стороне. Его намеки к делу не подошьешь, а вот заполненные мною талоны — пожалуйста.
— Это так, — согласился Данилов.
— Чего ради я должен подставляться?! — продолжал кипятиться Рябчиков. — Какой у меня здесь может быть интерес?! Пятьсот рублей к премии за сознательность?! Оно мне надо?! Я вообще предпочитаю не нарушать законов. Так спокойнее.
— Конечно, спокойнее.
— А Барашко рассуждает иначе. Для него главное, чтобы Фантомас был доволен. Так, чего доброго, ему и весь рентген отдадут, а меня того… коленом под зад.
— Велика беда! — хмыкнул Данилов. — Я уверен, что работу вроде этой ты найдешь сразу же. Рентгенологи в Москве нарасхват, или я что-то не понимаю?
— Все ты понимаешь. Но есть еще одно обстоятельство личного характера — Юля Козоровицкая. Если я уйду работать в другое место, то я ее потеряю.
— Так сразу и потеряешь? — не поверил Данилов.
— Да, так сразу. Наши отношения пока еще опираются только на мой энтузиазм, впрочем, у нас и отношений-то никаких нет… Пока только хочется, чтобы они были.
— Ну так действуй.
— Я действую, только пока не очень результативно, — снова вздохнул Рябчиков. — Юля очень сложный человек… Знаешь, из тех, про кого пел Миронов в «Двенадцати стульях». Помнишь: «И тогда вы скажете кому-то, где-то на закате ваших лет, что была, была одна минута, той любви, которой больше нет».
