— Бедный малый! — сказал он, взглядом указывая на инженера.
— Тем более, — добавил главный механик, — что он выходит в Дакаре, а жена его остаётся на пароходе.
Они улыбнулись. Во время каждого рейса на пароходе происходило одно и то же.
Послеполуденные часы протекли обычным порядком. Все пили кофе в баре. Потом отдыхали в каютах. Закрывая свой иллюминатор, Донадьё заметил мадам Гюре, которая вышла подышать, пользуясь тем, что палуба опустела.
Она, казалось, стеснялась путешествовать в первом классе и робко смотрела на проходивших стюардов, как будто они могли спросить у неё билет и отвести её в каюту второго.
На ней было то же тёмное платье, что и накануне, волосы падали ей на затылок. Она даже не смела прогуливаться. Делала несколько шагов, облокачивалась на фальшборт, ещё немного ходила, совсем немного, останавливалась, смущённая, снова облокачивалась и смотрела на блестящий лик моря. Волосы её были бесцветные, ноги без чулок покрыты тонким узором начинающих расширяться вен.
Донадьё, закрыл иллюминатор, и в каюте воцарился золотистый полумрак. Он хотел почистить зубы, вспомнил, что нет воды, разделся, вздыхая, и, как обычно, голый растянулся на диване.
Когда в дверь заскребли и скрип матраца возвестил, что этот зов услышан, раздался традиционный шёпот:
— Половина пятого…
Потом другой голос, голос Матиаса, произнёс:
— Вам, ливерное, придётся сейчас пойти к тем двум китайцам.
В пять часов один из них умер. Дверь его каюты тщательно заперли. Чтобы подать рапорт капитану, доктор пересёк передний полубак и увидел других аннамитов, которые сидели прямо на обшивке палубы; большинство из них играли в кости.
Это не помешало им заметить доктора. Из всех углов на него пристально смотрели их тёмные глаза, без волнения, без нескромного любопытства, даже без неприязни.
Столько их товарищей уже умерло в Пуэнт-Нуаре!
Донадьё, немного смущённый, прошёл мимо групп аннамитов, перешагнул через негров, спавших под приставной лестницей, сделал крюк, чтобы обойти Лашо, развалившегося в кресле-качалке.
На верхней палубе он прошёл мимо радиорубки, дверь которой была отворена. Чей-то голос окликнул его оттуда:
— Умер?
Очевидно, это уже знали все.
Капитан, который одевался после дневного сна, тоже спросил:
— Сыпь была?
— Нет. Обычная дизентерия.
Но капитан тоже подозревал худшее и колебался, верить ли доктору.
