— Лучше быть голодным врачом, чем сытым таксистом, — хмуро заявил он.
— И Галя с сыном тоже так думают?
— Они остаются, — он отвернулся, помолчал и добавил: — Галя неплохо зарабатывает, и ничего ей от жизни больше не надо. И никто не нужен.
— То-то будет радости всякой черносотенной шпане: одной жидовской мордой в России станет больше!
— Я домой, на Север. Знаешь, мне сорокаградусный мороз как-то милей сорокаградусной жары. И у нас, на Севере, прежде всего смотрят на голову и только потом уже на нос.
— Ну-ну, блажен, кто верует. Во всяком случае желаю удачи.
Черт, разбередил мне душу. Нет, для меня, конечно, вечная мерзлота ничуть не роднее Америки, но с кар-сервисом пора завязывать. Это однозначно. Надо искать нормальную работу.
Одна знакомая давно советовала: заканчивай курсы хоум хэлз эйд — уход на дому за тяжело больными и стариками… Платят терпимо, плюс медицинская страховка. — это уже нечто, достойное внимания. И ближе к основной профессии, нежели такси.
Объявление в газете «Курьер» напечатано жирным шрифтом. Звоню. Отвечает серебристый голосок:
— 300 долларов, плата вперед. По окончании устраиваем на работу — 7 долларов в час. Наш адрес…
Адрес шикарный: Манхеттен, Бикман-стрит. И офис солидный — новенькая мебель, компьютеры японских марок, такое же оборудование.
Я заполнил анкеты, заплатил, мои данные тут же занесли в компьютер, выдали квитанцию на красивейшем бланке. Обаятельный и элегантный молодой человек представился Алексеем из Ленинграда, мы побеседовали на русском и английском, и он сказал, что моего английского вполне достаточно, чтобы работать в американских семьях. Это выгодно во всех отношениях.
Мы сердечно попрощались, я ушел умиротворенный и почти счастливый: заработаю не меньше, чем на такси, зато будет время для подготовки к экзамену на врача.
Через две недели я позвонил, мне тот же ангельский голосок сообщил, что занятия откладываются на две недели в связи с недоговоренностью о медицинской страховке для курсантов.
Из кар-сервиса я уже ушел, деньги кончались, а тут еще две недели — придется поджаться.
Через две недели ангельский голосок пропал, работал только автоответчик: мол, все в порядке. А еще через две недели замолк и он. Бесстрастный голос оператора сообщил, что телефон отключен. Я помчался в Манхеттен, у входа в офис встретил еще таких же олухов, как я — офис исчез. В бюро регистрации бизнесов ответили, что такой бизнес никогда зарегистрирован не был. Часа полтора я кружил по улицам великого города, не зная, куда себя деть, и незаметно для себя оказался у своего карсервиса.
