Перейдя Юстон-род, я остановил какую-то худенькую девочку и протянул ей гуся. Она вскрикнула: «Не возьму!» — и убежала. А потом издали до меня донесся ее визгливый голосок: «Вот так гусь, украл гуся!»
Я бросил его в малоосвещенной части Сеймур-стрит. Какой-то прохожий подобрал его и догнал меня. Я был не способен что-нибудь объяснять или доказывать, дал ему два пенса и побрел дальше. Все питейные заведения уже закрывались, и я забежал в одно из них, чтобы опрокинуть последний стаканчик. Честно говоря, я в этот вечер хватил вполне достаточно, тем более что обычно я лишь изредка выпивал кружку пива. Но настроение у меня было отвратительное, и мне хотелось немножко развеселиться. Тут мне, кажется, подали джин, а я его терпеть не могу.
Два раза я обошел вокруг Оклей-сквера в надежде забросить гуся через решетку, но за мной неотступно следовал полисмен, и ничего из этого не вышло. Отделаться от него на Голдинг-род мне помешал другой полисмен. Казалось, в эту ночь вся ночная полиция Лондона задалась одной целью: не допустить, чтобы я избавился от гуся.
Блюстители порядка, видимо, очень тревожились о его судьбе, и я подумал, что, может быть, им самим хочется заполучить его. Я подошел к одному из них на Кемден-стрит, запросто назвал его «Бобби» и спросил, не хочет ли он гуся?
— Сейчас вы узнаете, чего я хочу, — ответил он резко. — Прекратите свою пьяную болтовню!
Он оскорбил меня, и я, конечно, в долгу не остался. Всего, что потом произошло, я не помню, но под конец он объявил, что намерен арестовать меня.
Я выскользнул из его рук и помчался по Кинг-стрит. Он засвистел и погнался за мной. Из какого-то подъезда выскочил человек, пытаясь преградить мне дорогу. Я разделался с ним ударом в солнечное сплетение, ринулся через Крессент и, сделав круг по Батт-стрит, повернул на Кемден-род.
У моста через канал я оглянулся. Позади не было ни души. Я швырнул гуся через перила, и он с плеском упал в воду.
Вздохнув с облегчением, я повернул по Рендолф-стрит, где они меня сцапали. Пока я объяснялся с констеблем, прибежал запыхавшийся первый дурак — тот самый, которому я хотел подарить гуся. Они заявили, что мне придется объясняться с инспектором, и сам я подумал, что так будет лучше.
Инспектор спросил, почему я бросился бежать, когда первый констебль хотел отвести меня в полицию. Я ответил, что не имел желания проводить рождественские праздники под замком, но этот довод показался ему удивительно нелепым. Он спросил меня, что я бросил в канал. Я сказал, что это был гусь. Почему я бросил гуся в воду? Я объяснил, что до смерти устал его таскать.
