Человек, который разуверился в счастье - Джером Клапка Джером

(Из сборника «Наброски в трех цветах» — «Sketches in Lavender Blue and Green», 1893)

Он вошел в мое купе в Ипсвиче, держа под мышкой семь различных еженедельных журналов. Я обратил внимание на то, что каждый из них предлагал застраховать читателей от смерти или увечья при железнодорожной катастрофе. Он положил свой багаж на верхнюю сетку, снял шляпу, вытер лысину красным шелковым платком и принялся старательно выводить свое имя и адрес на бланках, напечатанных во всех семи журналах. Я сидел напротив него и читал «Панч», Старомодный юмор «Панча» успокаивающе действует на мои нервы, и я всегда беру этот журнал с собой в Дорогу.

Проезжая через стрелку в Маннингтри, поезд сильно дернулся, и подкова, которую мой новый попутчик заботливо уложил на багажную сетку, проскочила сквозь ячейки и с музыкальным звоном ударилась о его голову.

Он не выказал ни удивления, ни гнева. Приложив к ссадине носовой платок, он наклонился, поднял подкову, укоризненно, как мне показалось, посмотрел на нее и осторожно выбросил в окно.

— Она ушибла вас? — спросил я.

Это был глупый вопрос. Не успел я его задать, как сам почувствовал всю его неуместность. Эта большая и массивная штука весила не меньше трех фунтов, и шишка на его голове росла прямо-таки на глазах. Только круглый идиот мог не понять, что ушиб был очень сильным, и я ожидал гневной вспышки с его стороны. Будь я на его месте, такой вопрос привел бы меня в бешенство. Он, однако, отнесся к нему как к вполне естественному выражению любезности и сочувствия.

— Да, немножко, — ответил он.

— Для чего же вы взяли ее с собой? — спросил я. Мне показалось странным, что человек разъезжает в подковой.

— Она валялась на мостовой у самого вокзала, — объяснил он. — Я подобрал ее на счастье.

Он приложил к опухоли платок другой, более прохладной стороной, в то время как я бормотал что-то сочувственное о неисповедимости путей провидения.

— Вы правы, — сказал он. — Счастье не раз манило меня своей улыбкой, но всегда обманывало. Я даже родился в среду, а это, как всем известно; самый счастливый день недели. Мать моя была вдовой, — продолжал он, — и никто из родных не заботился обо мне. Они говорили, что помогать мальчику, родившемуся в среду, это все равно что возить уголь в Ньюкасл. Мой дядя, умирая, оставил все свои деньги до последнего пенни моему брату Сэму, чтобы хоть чем-нибудь вознаградить его за то, что тот появился на свет в пятницу. А мне доставались лишь наставления о том, какую ответственность возлагает на человека ожидающее его богатство, и увещания не отказывать нуждающимся родным в деньгах, когда их у меня будет очень много.