– И я про то же. Смотри, какая девка бледная.
Девица с кувшином и хлебом явно чувствовала себя не в своей тарелке. Мужики, вооруженные один вилами, другой топором-колуном, принялись отпирать дверь.
«Что-то перестаю я любить эту деревню посконно-патриархальную», – подумал Андрей, даже сквозь дверь чувствуя аромат дегтя и льняного масла.
– Петруха, ты, того, сторожно, – предупредил товарища мужик с вилами.
Его напарник солидно кашлянул:
– Оно понятно, что сторожно, чай, истинных кандальников словили. Ты сам-то…
Не помогло. Дверь еще только начала отворяться, как Генка пошел в атаку. Мигом смел обоих – одного толчком двери, другого жестоким тычком в кадык. Девка, выкатив от ужаса глаза, успела взвизгнуть – визг был оборван не слишком снисходительным к нежной девичьей сущности ударом под ребра. Дворовая красавица отлетела, высоко взметнув подол сарафана и явив утреннему солнцу молочно-белые ляжки. Кувшин шмякнулся на землю, растекся пенным содержимым.
– Квасок, – констатировал Генка. – Для запаху, значит. Что делаем?
– В дом. И без стеснения, – прорычал Андрей, ловчась посильнее заехать босой пяткой в подбородок заворочавшемуся мужику. Хрустнула челюсть, мужик замычал, хватаясь за веник бороды.
– Без стеснения так без стеснения, – согласился Генка, подхватывая колун.
Собственно, тихо действовать уже никак не получалось. Кто-то орал у флигеля, собаки на псарне словно взбесились, визжали бабы за оградой. В доме тоже было неладно – там глухо вопили, что-то упало с резким треском, зазвенело окно.
Андрей с вилами наперевес бежал за Генкой к барским дверям. Кровь бурлила, даже боль в руках притупилась. Видимо, проснулись гены прадедушки, комсомольца первого призыва.
Генка поудобнее перехватил колун.
– Осторожнее, пальнут в упор, как в кандальников, – предупредил Андрей.
Генка злобно хохотнул.
Дверь с грохотом распахнулась прямо перед носом фээспешников. На ступеньки вылетело что-то небольшое и жутко воинственно настроенное. При ближайшем рассмотрении выяснилось: Мариэтта – босая, полуголая, в спортивном топике-лифчике, неизменных оранжевых трусиках, но с громадным револьвером в руках.
– У вас, гражданин начальник, день Нептуна, что ли? – проорала осквернительница могил с теми же злобными Генкиными интонациями. – Бросайте трезубец, драпаем.
– К реке, – живо сориентировался Генка.
Мариэтта перепуганной белкой слетела с крыльца, Генка уже бежал вдоль дома. Андрей, вилы все-таки не бросивший, кинулся догонять. У конюшни топтались фигуры с кольями, но спешить наперерез пока не спешили. За спиной с грохотом распахнулись двери:
