– Вот как? – Хеш-Ке потянулась, неподражаемо поведя смуглыми плечами. – Осмелел, вонючка? Напомнить место?
– Напомнишь, – процедил Андрей. – Пора обсудить кое-что, сеньорита. В каньоне?
– Ох, обнаглел, боров хромой, – Хеш-Ке улыбалась. – Даже забавно. Жди, огрызок.
Андрей со стуком закрыл дверь. Челюсти болели, с такой силой зубы сжимал. На звук выглянул Генка, начальник махнул рукой – сиди, смотри свой спорт. Кабинет. Сейф. «ТТ» ждал, старая прохладная сталь. Андрей загнал в ствол патрон, засунул пистолет сзади за пояс брюк.
Как молодой, сбежал по лестнице. Отпер подвал. «Каньоном» в старом «Боспоре» именовали пространство под большим залом – покатый потолок действительно вызывал ассоциации с горным ущельем. Тусклыми рядами загорались лампочки. Андрей отдернул руку от выключателя – стерва уже может быть здесь. Умоешься ты, Старый, теплой красной солью. Ярость все еще давила на виски, хотя знал: не выжить. Ладно, иной раз мужчина обязан сдохнуть мужчиной.
Может, не поняла? Или ей наплевать?
Андрей, напряженный, даже плечи болели, стоял в шаге от стены. Тишина. Пыльная тишина.
– Думаешь, револьвер спасет? – естественно, вынырнула незамеченной из-за угловатого короба вытяжки, мокасины ступали неслышно. – Одурел, смельчак? Ноздри срежу.
– Срежешь, – согласился Андрей. – Только договор ты не выполняешь. Змея ты вонючая, Хеш-Ке.
– Разве? – метиска язвительно улыбнулась. – Я тронула кого? Ты яиц лишился? Или я вашего толстяка подвесила и ободрала? Я с вами не воюю. Договор при чем, а, увалень?
– Девчонку зря тронула. Договору конец.
– Тебе конец…
Змеиный шелест не уловить – оказалась вплотную за спиной. Андрей почувствовал острие стали у кадыка. Прижалась, горячая, ядовитая. Как всегда, пьянила эта смерть пряная. Нет, не как тогда, – теперь и иное железо присутствовало: пистолет успел выхватить, вывернув кисть, прижал ствол к гладкой, подчеркнутой шрамом женской скуле.
– Клоун, – Хеш-Ке с наслаждением потерлась о ствол щекой и виском. – Пока курок спустишь, всем горлом воздух глотнешь.
– Верю, – прошептал Андрей. – Только спуск я все равно дерну. Выживешь, наверное. Но на красоте твоей дьявольской я свою зарубку оставлю.
– Дьявольской, говоришь? – метиска продолжала ласкаться о сталь. – Умеешь ты, Старый, комплимент девушке сделать. Жаль, глуп не в меру.
– Какой есть, – дыхание Андрея учащалось. – Зря девчонку тронула. Конец соглашению.
– Конец? Значит, в девчонке дело? Ты же ее не взял. Кролик трусливый. Какие договора, когда так сладко может быть? Ну? Я? Она? Или та гладкая чужачка, что учена не по чину? Что скажешь, храбрец? – Ладонь, та, в которой не было ножа, неторопливо поползла вниз по мужскому бедру.
