А дальше – совсем интересно: подхожу к Литейному мосту, а туман сгущается – Петропавловки не видно. И странный какой-то туман – зелёного цвета. Ну и пошёл я через Литейный мост в зелёный туман.
И вышел. И ничего не понял: кругом тьма и тишина. И пустота в голове. Странная какая-то пустота, как будто отняли у меня что-то, какие-то важные мысли отсекли.
Ну, головой потряс, осмотрелся – а Литейный пустой, представляете, ни одной машины. "Вот откуда тишина", – понял. А темнота – реклама на первых этажах не сверкает. Чудно, короче.
И вот стою я с тупой пустой башкой напротив Большого дома – и вдруг машина. Но какая машина! "Победа", блин! Бежевая.
Аж взмок я весь, пот холодный прошиб. Думаю: "Ну, всё, Володя; привет, "Канатка"". А тут другая машина идёт – "Москвич-401".
Из ног моих словно кости вынули. Об стену ближайшего дома опёрся, чтоб не упасть. Минут пять стоял, ртом воздух хватал. Вспомнил наставления, чтобы в обморок не грохнуться: глубоко дышать. И вот стою дышу, а мимо всё машины старые проезжают. И прохожих пара прошла: в чёрных пальто и шапках пирожком. Посмотрели на меня неприязненно: ну, фигли – алкаш за стену цепляется. Но ничего не сказали.
Ну, только они ушли – чёрный ЗИМ из тумана выезжает, с зелёным огоньком. Такси! Я от стены отлепился – и как в омут головой: руками замахал, торможу, одна мысль – не упасть, нафиг.
Остановилось такси, вплюхнулся я на сиденье. "На Московский", – говорю.
Водила – здоровенный мужик в кожаной куртке и фуражке – спокойно включил счётчик, и мы поехали. И тут я успокоился: может, думаю, кино снимают из советской жизни. Вот туману и напустили.
Ага, раскатал губу на кино, размечтался. Короче, когда подкатили мы наконец к вокзалу, я уже понял, что это не кино: никакому Михалкову денег не хватит такое проплатить – десятки старых машин, сотни людей в соответствующей эпохе одежде и всего такого антуража. Короче, осенило меня сквозь тупость в голове: это прошлое! Не то чтобы от этой мысли легче стало, но хоть какую-то точку опору в мозгах нашёл, на неё и встал пока, до полного прояснения. Во всём главное точку опору найти, рычаг на ней укрепить и действовать. А иначе – хана.
Кстати, действовать мне скоро понадобилось: подъехали мы наконец к вокзалу, остановились. На счётчике – пятнадцать рублей. А мне хоть пятнадцать копеек – всё одно нету, не бумажки же наши давать. Всё, думаю, добродился ёжик в тумане.
И тут осенило меня. По карманам похлопал, рожу трагическую скорчил (хотя, наверное, и корчить-то особо не надо было) и говорю упавшим голосом: "Мужик, бумажник в гостинице забыл, а ехать надо край. Возьми часы!" – И снимаю свои золотые.
