Выкуп первенца - Мара Будовская

И посвятишь Мне всякого первенца, перворожденного от человека и от скотины, ибо

Мой он…

Шемот, 13

Живот уже мешал ходить, дышать, лежать, сидеть. Он не влезал в шубу, и приходилось ходить по улицам расстегнутой. Зимнюю сессию я сдала досрочно, преподаватели мякли, глядя на мое пузо, весело расписывались в зачетке и желали удачного разрешения от бремени.

Последние недели я сидела дома в бездеятельном ожидании родов, и даже променад совершала только в пределах ближайшего квартала, по причине ставшей утино-гусиной походки и полной и бесповоротной несходимости шубы.

Моя бабушка, Эсфирь Соломоновна, седовласая и чернобровая дама семидесяти двух с половиною лет, жила в трепетном ожидании грядущего события. Она готовилась самоотверженно пожертвовать остатком своей с самого начала не задавшейся жизни ради того, чтобы частично освободить меня от тяжких материнских забот и дать мне счастливую возможность написать и защитить дипломную работу.

Сперва, правда, она отнеслась к известию неадекватно. Когда мы с Лёнькой, расплывшись оба в идиотски счастливых улыбках, сообщили, что её шансы стать прабабкой сравнялись с сотней процентов, она демонстративно удалилась в свою комнату, откуда вернулась через три четверти часа с выщипанными бровями, подкрашенными губами и безупречной причёской. К тому же, она водрузила на дёсны свою лучшую вставную челюсть, коей позавидовала бы сама английская королева-мать.

— Вы, незрелые особи, которым рано еще даже думать о продолжении рода, решили меня искусственно состарить! — орала она на нас.

Однако вскоре, смирившись, принялась демонстрировать всем знакомым ухоженные, поблескивающие свежим лаком на ногтях, пальцы, и торжественно провозглашала: «Эти руки вынянчили двоих детей, вынянчат и третьего!». Под двумя детьми она подразумевала нас с мамой, в порыве сентиментального благородства забывая о том, что мою маму вырастила няня-домработница, а уж мама — меня.

И вот теперь, когда роды ожидались с минуты на минуту, бабушка пригласила к себе на обед моих родителей, Леньку и меня с животом. Присутствовали также бабкины самые дорогие, еще школьные подруги.

Когда все расселись и наполнили тарелки и бокалы, раздался звонок в дверь. На пороге показался худой старик с тортом и букетом роз в руках.

Живот забился, чуя неладное, и как-то странно затих.

— Позвольте представить вам Марка Ефремовича Гольдфарба! — провозгласила бабка, — Марик, знакомься!