— Где она? — Маралатт задыхался, его душила тревога. — Куда пошла моя жена?
— Да убирайтесь вы отсюда! Какое мне дело до чьей-то там жены? С какой стати вы сюда-то припёрлись её искать?
— Так ведь вы же присутствовали при том, как её выгоняли! Куда она ушла?
— Да хоть к самому Сатане, там ей самое место! Кому нужна твоя жена-б….! Проваливай отсюда!
Это была последняя капля. Как разъярённая пантера, Маралатт перелетел через конторку.
— Как ты назвал мою жену?! Ах ты, проклятый, грязный, негодяй! Моя жена — ты назвал её б….? А ну повтори! Ворюга, прощелыга, скотина, повтори, что ты сказал!
Железные руки оторвали агента от пола и, сомкнувшись на его шее, начали выкручивать её, словно это был не человек, а цыплёнок. Уже и кожа на побагровевших щеках натянулась так, что ещё немного — и порвётся, а Маралатт всё тряс и тряс свою жертву. Чтобы отцепить руки великана от шеи мертвеца понадобилось трое полицейских.
Обезумевшего Маралатта избили до потери сознания, бросили в патрульный фургон и отвезли в участок.
Он повредился в уме.
Его засунули в каторжную тюрьму штата Огайо, не дав даже защититься в суде.
Вот такую историю поведал нам с начальником Айра после того, как в тюремной больнице ему сделали операцию и к нему вернулась память. Геркулес не смахивал больше на гориллу. Чистый, усталый, тихий, похожий на древнего патриарха, он сидел и рассказывал свою потрясающую историю.
Дарби перевёл его в отделение смертников на должность смотрителя. В его обязанности входило убирать в камерах и в комнате с электрическим стулом, а также носить осуждённым на казнь еду. Смертники считали дни до свидания со стулом и играли в шашки с Тюремным Демоном. Для многих из этих несчастных кошмар ожидания казни был теперь не так страшен: присутствие Маралатта действовало на них умиротворяюще и давало утешение.
Я нередко навещал Айру в отделении смертников. Он был спокоен и счастлив. Кто-то подарил ему парочку канареек, надзиратель разрешил ему держать их у себя в камере. Парочка превратилась в четвёрку, затем в десяток, так что клетки смертников, ещё недавно полные тяжкой, звенящей тишины, заполнились теперь весёлыми трелями певчих птиц.
Трогательное зрелище: беловолосый гигант сидит в своей камере, в золотом сиянии солнечных лучей, проникающих через окно в задней стене, а все эти жёлтые комочки хлопают крылышками, поют и усаживаются отдохнуть на его плечах и громадных ладонях.
Тёмные лица прижимаются к решёткам:
