Как-то вечером я шёл по восточному коридору, направляясь в лазарет для душевнобольных. С собой у меня было яблоко — я взял его со стола в кабинете начальника. Фрукт предназначался одному приятелю — пациенту упомянутого лазарета. Парень лишился ума и зрения, работая в мастерской, где шлифовал садовый инструмент на наждачном кругу.
От этих шлифовальных кругов постоянно летели металлические стружки и обрезки; зачастую они втыкались прямо в лицо и шею узника. А этому бедняге они пробуравили лоб и глаза. Навещая его, я всегда приносил с собой что-нибудь вкусненькое.
Мой путь лежал мимо клетки Тюремного Демона. Скользнув глазами по низко расположенной каменной нише, я заметил измождённое лицо узника. Несчастное создание, сгорбившись и скрючившись, переползало из одного угла клетки в другой. Красные глаза, казалось, пылали в глубине чёрных провалов.
Одной рукой, вернее, огромной жёлтой клешнёй, узник зарылся в свою жёсткую чёрную шевелюру. Он скорее напоминал сломленного Самсона, чем исчадие ада. Наши взгляды встретились. В его глазах вспыхнул страх.
Что-то в этих усталых, беззащитных глазах заставило меня остановиться. Я вернулся к его клетке, вынул из кармана яблоко, пропихнул его сквозь прутья. Яблоко покатилось к Маралатту. Он отшатнулся. Я тихо заговорил с ним:
— Вот тебе яблоко, Айра.
Он не отвечал. Я отступил в тёмный коридор.
Через мгновение я увидел, как эта громадина поползла на четвереньках, кандалы зазвенели по цементному полу. Цепи глубоко врезáлись ему в запястья, плоть валиком нависала над ними. Огромная клешня протянулась вперёд и сомкнулась на яблоке. Демон отпрыгнул обратно в свой угол.
После этого случая я почувствовал неодолимое желание снова прийти к Тюремному Демону. Я больше не видел в нём исчадия ада — я видел в нём человека, несчастного, поруганного человека. Я пришёл, сел у клетки и заговорил. Должно быть, он узнал меня по голосу, потому что тут же подполз к решётке. Он всегда ходил на четвереньках.
— Ну, как яблоко, Айра, вкусное?
Он взглянул на меня с таким видом, словно в его мозгу заворочалась некая туманная мысль. Но он не ответил, лишь сидел и смотрел на меня. Потом помотал косматой головой и снова заполз в свою каменную нору.
Наверно, лучше расспросить Билла Портера, решил я, ведь каждый раз, когда Айру избивали до полусмерти, Билла звали, чтобы тот помог его откачать. Эта тема была Портеру неприятна до тошноты. При воспоминании об окровавленном теле, которое ему так часто приходилось обмывать, его передёргивало от отвращения.
