— Мне не нужно, чтобы обо мне заботились. Я уже говорила тебе, что не беспомощна.
— Я знаю. Я это вижу. Но все очень серьезно. — Он взял ее за подбородок, чтобы заставить посмотреть ему в глаза. — Я прошу тебя об этом не потому, что хочу тобой командовать, но потому, что волнуюсь за тебя. Ты должна это понимать.
— Джейми, ты делаешь мне больно.
Нетерпение передалось его пальцам, вонзившимся в нежную кожу ее подбородка. И тут он впервые увидел это на ее лице. Страх. Ему стало противно, что он вызвал его, но она не имела представления, во что ввязалась, вступив в общество.
Он тотчас убрал руки и притянул ее к своей груди, чтобы жестом показать то, что не мог выразить словами: он всего-навсего пытается ее защитить.
— Лиззи, пожалуйста. Я не приму «нет» в качестве ответа. — Ему не нравилось, что то малое время, что было им отведено, тратится на споры. — Я тебе это компенсирую. Закажу целую повозку романов. Из Лондона. Пикантные и непристойные. Тебе понравятся.
Она взглянула на него из-под ресниц, наблюдая протянутую ей ветку оливы.
— Что ж, я тоже подумывала, не расширить ли мне круг чтения чем-то более легким.
— Ну вот. — Он ощутил прилив облегчения. — Ты читала Фанни Берни?
— Нет, — пробормотала Лиззи уклончиво. — Но размышляла, не стоит ли расширить список авторов.
— Кто тебя интересует? Я пришлю его работы.
— Сент-Огастин.
— Теолог?
Единственным предупреждением ему послужила ее озорная улыбка, которой она одарила его прежде, чем ответить.
— «Преимущества вдовьей жизни». Великий мыслитель был наш Сент-Огастин.
Убедившись, что ее залп достиг цели, Лиззи увернулась от него и помчалась вверх по ступенькам.
Вот чертовка! Имелся лишь один способ справиться с ее невероятной дерзостью. И двигалась она как раз в нужном направлении. В сторону спальни с куполом.
Марлоу неторопливо последовал за ней, но окольным путем, по черной лестнице через кухню, чтобы дать ей больше времени остыть после их короткой перепалки. Как смешно: десять лет в разлуке, шесть часов в браке — и уже поссорились. Он молил Бога, чтобы это было в первый и последний раз.
Перед дверью комнаты, прежде чем войти, Марлоу задержался. Босая, в простом платье, Лиззи стояла перед окнами, представляя собой очаровательное и довольно откровенное зрелище. Судя по жесту, с каким она прислонилась к оконному переплету, корсета на ней не было. Жар и вспышка желания воспламенили его сильнее огня. Удивительно, как ей шло быть естественной. Ему сразу захотелось раздеть ее догола прямо здесь, на полу.
