Проследовав на ее голос, Марлоу вернулся к кухонному входу, где увидел Лиззи. Переодетая в простое платье, она тащила один из сундуков к обитой сукном коридорной двери.
— Да, она принесла на подносе еду.
Лиззи остановилась и подняла взгляд. Проследив за ее взглядом, направленным на кухню, Марлоу ответил на ее вопрос раньше, чем она его задала.
— Он наверху перед камином.
— Ладно. Дай мне только это доделать, и мы можем идти есть.
Он остановил ее прикосновением.
— Лиззи? Пожалуйста, скажи, что это не твои сундуки. Скажи, что это ошибка. Там их штук восемь, а… может, и больше.
— Двенадцать. Должно быть, во всяком случае. И прости, их не должны были сюда привозить.
Слава Богу за малую любезность. Она не собиралась их распаковывать. Но Таппер не сможет их сам погрузить на телегу. А привлекать Макалдена он не станет, чтобы Лиззи его снова не увидела.
— Хорошо. Я потом передвину сундуки.
— О, спасибо тебе. Они тяжелые, но вдвоем мы их осилим. — Она уже отпустила его руку. Найдя среди сундуков один поменьше, стоявший в стороне, взялась за его ручки. — Этого мне пока хватит, чтобы было во что переодеться.
— Лиззи, оставь. Тебе не нужен второй сундук для одной ночи.
Марлоу взвалил на плечо тот, который она тащила, чтобы вернуть его к остальным, рассчитывая, что утром Макалден поможет Тапперу погрузить их все на телегу. От неожиданного веса он даже присел.
— Что за дьявол, Лиззи? Что у тебя там?
— Я же сказала, что они тяжелые. Книги.
— Книги? Целый сундук книг?
— Они все с книгами. Не делай такое удивленное лицо. Ты же знаешь, что я умею читать.
Она прищурила глаза и проказливо улыбнулась.
— Только не говори мне, что здесь двенадцать сундуков с книгами.
— У нас у всех есть маленькие пороки. — С улыбкой она выскользнула за обитую сукном дверь в коридор. — Они вместе с другими отправятся в библиотеку.
— С другими?
Но она уже удалилась в глубь дома.
Когда он пришел в отделанную дубовыми панелями комнату в дальнем углу дома, то увидел, что она уже перетащила туда один из небольших ящиков.
— Еще книги, Лиззи? Правда? Откуда?
— Из моих комнат в Хайтоне, конечно.
— И ты действительно их читаешь?
Он пытался вообразить ее неподвижно сидящей, спокойно поглощенной делом, эдаким синим чулком, но не мог представить, чтобы она столько времени проводила взаперти, склоняясь над буквами. Она всегда казалась ему активной уличной девчонкой. Большая часть детских воспоминаний была связана с гулянием в лесу или по берегу реки. В любую погоду они бегали на улице, не обращая внимания на неудобство и мокрую одежду. Как и сегодня, когда, не вняв его совету, она вышла к нему под дождь, и в этом хрупком женском теле жила стальная воля. Стальную волю сопровождала дерзкая, вызывающая улыбка.
