— Неужели не помните, Зоя Владимировна? Худенькая такая. Остроносая.
— Кто же ее взял, такую неинтересную?
— Да тут один хорунжий все ее обхаживал, клинья под нее подбивал. Папаша-то у нее купец первой гильдии, и все имущество, говорят, хорошо припрятал.
«Фи, как неприлично! — подумала блондинка, поджимая тонкие губы. — «Обхаживал»! И так говорит сестра милосердия! Боже мой, что только творится!»
— Нет, я не помню эту Барышникову, — помолчав, сказала она.
Черненькая сделала большие глаза.
— Не помните?! Хотя да, конечно, она была в третьем казачьем. Здорово водку хлестала… А вот у нас главный врач опять запил. Все на Катерину Николаевну свалил. Она теперь у нас вроде как за него.
— На то она и хирургическая сестра.
— Много о себе думает эта девчонка!..
Дверь приоткрылась. В комнату вошел гусарский поручик с блестящими розетками на сапогах. Голова его была забинтована.
— Ах, гусар! — воскликнула черненькая сестра. — А у меня муж был драгун! — Она томно закатила глаза. — Что с вами, поручик? Вы ранены? — Сестра подхватила офицера под руку и помогла ему добраться до стула. — Садитесь, пожалуйста.
Дундич со слабым стоном опустился на стул.
Послышались шаркающие шаги. Из смежной комнаты появился маленький лысый человечек в погонах военного врача. На его красноватом губчатом носу, словно пробитом мелкой дробью, криво сидело пенсне с черным шнурком.
Дундич, уже освобожденный от повязки, усмехнулся про себя. Встрепанные усы вошедшего и такая же клочковатая седая бородка-эспаньолка очень живо напомнили ему старую собачку-болонку, которую одна знакомая дама постоянно таскала под мышкой.
Врач сделал два-три шага и пошатнулся, схватившись за стул. Дундич сообразил, что этот эскулап сильно пьян.
— Что, новый пассажир? — спросил врач.
— Только что прибыл, — пояснила блондинка. — Может быть, вы посмотрите, Арсений Петрович?
Врач медленно подошел к Дундичу.
— М-да, — заключил он. — Промыть и смазать йодом… А что, беспокоит?
— Сильные головные боли, доктор, — сказал Дундич. — Совершенно спать не могу.
— М-да. — Врач поправил пенсне. — Это нехорошо, когда головные боли. Послушайте, — он с некоторым трудом повернулся к полной сестре. — Позовите Катерину Николаевну. Пусть займется поручиком. Да дайте ему один порошок пульвис довери.
Доверов порошок был единственным оставшимся в аптеке лекарством. Он предназначался от кашля, но эскулап выдавал его при всех случаях. Доктор достал из кармана кисет и, сопя, отплевываясь и просыпая табак на измызганный китель, стал крутить папироску.
