Дождь все-таки захватил Сергея. Как всегда, трескуче раскатывался гром, затем поднялся ветер, но вдруг грянул такой ливень, что стало темно. Ехать на велосипеде нечего было думать — дорога мгновенно раскисла. Сняв ботинки, Сергей подхватил свою машину и зашлепал по лужам. Дождь хлестал в лицо, в небе творилось что-то невообразимое. От буйства небесных сил Сергей испытывал необъяснимый восторг. Внезапно окрестности озарились синеватым мертвящим светом, этот свет пугал и слепил, в природе все замерло, затихло, и вдруг над головою так треснуло и раскатилось, что Сергей невольно присел.
Вот так молния! Он вскинул кверху руки и заорал. Его опьянило жуткое одиночество под этим неистово торжествующим небом.
Дома Сергей растерся шершавым полотенцем — прогнало озноб, кожа покраснела, стало тепло. Сергей почувствовал упругость каждого мускула. Прекрасная прогулка! Отец правильно делает, что приучает их не страшиться непогоды.
Из столовой слышались голоса.
— Кто это у нас? — спросил он няню.
— Доктор с женой приехали. Елена Степановна специально просили.
Ага, значит, предстоят забавные минуты. Докторша, заискивая, примется перебирать богатых родственников матери, зная, что ей это приятно, мать же будет беспрестанно поправлять ее. Докторша вечно путала имена, события, степень родства.
Ожидаемый Сергеем разговор завязался после закусок, когда стали разносить бульон. Толстенькая докторша, конечно, сразу же ошиблась и, почтительно вытаращив темные, цвета переспелой вишни глазки, слушала хозяйку дома. Мать словно диктовала:
— Милочка, вы опять все перепутали. Я уже говорила: она урожденная Мило и, следовательно, приходится близкой родственницей Крупянским. А Крупянские, как всем известно… Да нет же, нет, опять вы все забыли! За Фези она была уже вторым браком.
Отец с ложкой на весу внимательно следил. Сложности родственных отношений он знал лучше матери. Но сегодня он поправил ее всего один раз, уточнив, что у Иордакия Лазо, воеводы Южной Буковины, был сын Иван от Виктории Донич, воевал, кстати, в Венгрии и был женат на Матильде Фези, швейцарке…
— Но я помню, — почти взмолилась докторша, — что Матильда из гречанок!
Тоном выговора Елена Степановна поправила ее:
— Не Матильда из гречанок, а ее мать из гречанок. Мария Егоровна Эйхфельдт.
— Ах, да, да, простите! Это же… ну, с Пушкиным. Но здесь Елена Степановна остановила ее строгим взглядом. Во-первых, Пушкина в семье Лазо никогда не называли по фамилии, а только по имени и отчеству: Александр Сергеевич, во-вторых же, за столом сидели дети и разговор не предназначался для их ушей. В комнатах мальчиков стояли книги Пушкина, Сергей и братья многое знали наизусть, но романтической истории ссыльного поэта им знать было пока еще не по годам.
