Только тогда он заметил, как неестественно вывернута ее шея.
Его тошнило от страха. Но она была его матерью, и он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней. Внезапно ее глаза открылись, и в них не было ничего, кроме страха. Он отпрянул, споткнулся о ступеньку и полетел...
Вниз... вниз... вниз...
Вир резко сел, задыхаясь. Кошмар иногда повторялся, но никогда не был таким явным, отчетливым. Видимо, с его привычным сновидением совместилось воспоминание о полных ужаса глазах миссис Дуглас.
Дверь его комнаты приоткрылась.
— С вами все в порядке, лорд Вир? Я слышала шум.
На пороге стояла мисс Эджертон.
Неожиданно маркиз представил, как она подходит, ласково гладит его по щеке, говорит, что это был только сон, уговаривает лечь, поправляет одеяло, улыбается...
— Да, конечно, со мной все в порядке, — с трудом выдавил он. — Как я ненавижу этот сон! Мне иногда снится, как я ищу уборную, а ее нет нигде в доме. Я захожу в каждую комнату, а там только люди, и нигде нет даже ночного горшка или хотя бы подходящего ведра. Боже, надеюсь, я не…
Мисс Эджертон издала сдавленный звук.
— Уф, не волнуйтесь, с вашей кроватью все нормально. Но если позволите, я бы...
Дверь захлопнулась.
Утром все отправились в Вудли-Мэнор взглянуть на отвратительную гору дохлых крыс. Крысолов с утомленными собаками и чрезвычайно довольным хорьком[9] гордо топорщил усы и позировал перед фотоаппаратом лорда Фредерика, пожелавшего увековечить событие.
— Мои люди работают днем и ночью, — сказала леди Кингсли Элиссанде. — Предстоит сделать еще очень многое, но они клянутся, что дом будет готов к приему людей к завтрашнему утру. Обещаю, мы немедленно уедем.
Эти слова прозвучали для Элиссанды как приговор. Ее время истекло. Что-то должно произойти.
Она должна этому поспособствовать.
«На Бога надейся, а сам не плошай».
От родителей Элиссанде осталось несколько вещичек: набор серебряных гребней, флакончик духов, изготовленных специально для Шарлотты Эджертон парижским домом «Герлен», кисточка для бритья, принадлежавшая отцу, несколько писем, перевязанных сиреневой ленточкой, и маленькая картина маслом с изображением обнаженной женщины.
Элиссанда была уверена, что лорд Фредерик с удовольствием посмотрит эту картину. Раньше она ее никому не показывала по единственной, но очень важной причине. Она опасалась, что на картине изображена ее мать. Кто же захочет показывать мужчине столь откровенное изображение своей матери!
Но теперь она отбросила прочь все сомнения.
