Антон лихорадочно жал на педаль, ветер свистел и бил по ушам, а Сергей пытался закрыть фонарь и не мог. Потом он справился и сел на свое место.
В голове Антона был такой сумбур, что он просто не знал, куда бежать, ему казалось, что сзади них несется огромными скачками желе, хохочет, торжествуя, и нахально бьет в днище. Он не сразу сообразил, что они летят слишком низко, задевают верхушки холмов и машина каждый раз сильно ударяется и задирается кверху. Сергей что-то кричал про высоту, потом появились его руки, холодные и сильные, они пытались отодрать пальцы Антона, вцепившиеся в штурвал, и не могли. Потом антиграв так подбросило, что Антон отпустил штурвал и схватился за подлокотники, а Сергей управлял машиной, неудобно перегнувшись со своего кресла…
Они долетели первыми. На днище были глубокие вмятины, вдоль оргалита извивались неизвестно откуда взявшиеся трещины. «Совсем доконали машину» — подумал Антон.
VI
Чтобы никому не мешать и хоть немного отдохнуть, Антон ушел в библиотеку. Хотелось немного побыть одному, но в каюте бесцветные стены действовали угнетающе, и он привык подолгу сидеть здесь, окруженный стеллажами, полными книг и запахом новых пластиковых корочек.
Он вошел в теплый полумрак, отыскал выпуклость кнопки, и библиотека наполнилась мягким приятным светом, без того оттенка холодного отчуждения освещения в коридорах. Вокруг ровными рядами, как солдаты на параде, стояли собрания сочинений, многотомные классики, избранное, произведения «новой волны», очень популярные среди студентов — всего около семи тысяч копий. Стереопластик тускло светился и переливался радужными пятнами, если книгу повертеть под светом и посмотреть сбоку.
Антон сел за коричневый столик, отсвечивающий полированной крышкой. Вспомнилось сегодняшнее бегство и стало немного стыдно. Стыдно за свое поведение, когда он, как безумный, гнал на всю катушку, не разбирая дороги, помял машину, а потом взгляды товарищей, то ли осуждающие, то ли понимающие. Наверное, его можно было понять. Все-таки не каждый день обнаруживаются озера с живой и, быть может, мыслящей материей. А как другие? Ведь не вели себя так, как он. Черт, глупо получилось.
Он попытался как-то оправдаться и внутренне возмутился. Оправдания! Какие могут быть оправдания! Надоело оправдываться! Каждый раз, когда делаю что-нибудь не так, как большинство, чувствую себя виноватым и оправдываюсь. Иногда приходится оправдываться вслух, перед другими. И все согласны, все кивают, преисполненные мудрости, поддакивают, похлопывают по плечу и приговаривают: «Я знал, что ты всегда был честным парнем». И все ведут себя так, как будто это все в порядке вещей, как будто так и надо, так и следует делать. Чушь, старая, как мир и страх, обыкновенная чушь! Постоянно оправдываться — значит не доверять себе в большей степени, чем другим. Сделал, как тебе показалось, не так — и винишься, каешься, умоляешь самого себя на коленях. Оправдываешься перед Нортоном, что невиновен, что не успел к Алешке, оправдываешься перед Наташей, что не предупредил, что не смог, потому что не верят, они являются страховкой от собственных сомнений, но слишком часто оправдываться не стоит.
