— Не знаю, — сказал он в конце. — Если мы не умеем принимать правильные решения, нам здесь нечего делать. Не в первый же раз мы исследуем новую планету.
— А что думает об этом капитан? — у всех спросил Антон.
Ребята посмотрели на Нортона.
— Я внимательно вас слушал, — тихо сказал он, — и решил: будем наблюдать. Будем, как и прежде, заниматься биофизическими данными планеты. И будем соблюдать максимум осторожности.
Никто не нашелся что сказать. Все молчали.
— По-моему, подошло время ужинать, — сказал, наконец, Сергей и посмотрел на часы.
Ужин прошел в полном молчании. Не было слышно привычных шуток Сергея; как-то за один миг исчезла атмосфера радушия и доброжелательности. Антон знал это состояние. Те же хмурые лица, недружелюбная тишина, и не хочется ни на кого смотреть — прощальный и последний (для Антона) ужин на Обероне, через три дня после катастрофы…
После ужина экипаж занялся кораблем. Сергей отправился в моторное отделение, прихватив сумку с приборами, Раманостр ушел в рубку чинить экран противоастероидных пушек.
Антон помогал Нортону. Они сидели в тесном коридорчике энергоблока и чинили стабилизаторы, которые выбило при посадке. В углах находились разноцветные пучки труб и вели за новой массой. За дверью находился главный реактор — сердце корабля, сильное и неистощимое.
Нортон сидел на коленях около поднятого, как козырек, кожуха и что-то делал наощупь, сунувшись головой и плечами в плотный непробиваемый мрак На стенах слабо, будто покрытые пылью, горели лампочки. Нортон чем-то щелкнул и попросил:
— Антон, включи, пожалуйста, свет.
Антон включил верхнее освещение, и сразу стало все видно.
— Спасибо, — поблагодарил Нортон.
Антон посмотрел на настенный экран, где на координатной плоскости быстро двигались зеленые волны, сливаясь в скрученный орнамент.
— Нортон, как ты думаешь, здесь есть люди? — неожиданно спросил Антон.
Нортон высунулся из-под кожуха и посмотрел на Антона.
— Не знаю, — ответил он. — Ты имеешь ввиду разумную белковую жизнь?
— Да.
— Что ж, возможна, наверное, раз существует Павильон. А почему ты спросил?
— Да так, интересно… Кстати, почему он Павильон?
— Спроси Сергея. Это он так назвал.
Эта манера Нортона отвечать трафаретно-лаконичными, прямоугольными словами без окраски раздражала Антона. Наверное поэтому он не так часто обращался к нему, как остальные. Нортон был капитаном, а это ужасно трудно — быть человеком, отвечающим прежде всего за других. И в два раза труднее быть капитаном и одновременно человеком, когда приходится подчинять недовольных, энтузиастов. Какая же я свинья, подумал Антон. Ведь не просто так он говорил…
