Шарлотта смотрела, как её падчерица достаёт шляпку. Тонкая вуаль такого же чёрного цвета, задрапированная вокруг модно завёрнутых полей. Чёрное перо на шляпке мягко колыхалось, когда Августа подняла вещицу для осмотра перед тем, как отыскать маленькую записку, спрятанную под шляпкой внутри коробки. Она прочитала её, и выражение неодобрения на её лице усилилось, когда она опустила в шляпную коробку руку за чем-то ещё, чем-то круглым и завернутым в бумагу отдельно. Она сняла обертку и обнаружила золотое яблоко.
— Какой странный жест, — сказала Шарлотта. — Я имею в виду, что шляпка определённо очень мила, хотя ты не можешь оставить её, так как это абсолютно неуместно для джентльмена делать такие подарки девушке, с которой он едва знаком. Но я совсем не понимаю, почему он подарил тебе яблоко.
— Я намерена оставить эту шляпку, — сказала Августа. — А яблоко не для меня. Оно для моей лошади.
Сказав это, она громко откусила большой кусок этого самого яблока перед тем, как снова развернуться в сторону кухни.
Карета Ноа свернула с площади Сент-Джеймс, замедляя ход, пока не остановилась на углу Чарльз-стрит. Он вышел и повернулся, чтобы посмотреть на открытое ландо, ожидающее перед парадным подъездом его дома в конце улицы. Ноа отдал распоряжение своему конюху, чтобы тот вернул карету и лошадей на конюшни извозчичьего двора, которые располагались за рядом больших георгианских[31] городских особняков, и направился вперёд.
Он почти дошёл до ландо, когда узнал Катриону, жену его брата Роберта, сидящую в экипаже. Пока Роберт стоял у парадной двери, разговаривая с Уэстманом, она делала всё возможное, чтобы убедить их сынишку, Джеймса, что не следует взбираться на откидывающийся верх экипажа, одновременно жуя превосходные папины перчатки из лайки. Няня, которая их сопровождала, выглядела так, будто в настоящий момент Бедлам ей казался более предпочтительным местом по сравнению с этой каретой. На передке ландо сидел кучер, глаза которого были скрыты под краями шляпы. На самом деле, вполне вероятно, что он дремал, проявляя настоящее мастерство, принимая во внимание суматоху, происходящую позади него.
— Джеймс, милый, пожалуйста, посиди спокойно одну минутку. Я знаю, что мы опоздали с твоим дневным сном, но если ты… — Прежде чем малыш чуть не свалился с задка кареты, Катриона ухватила извивающегося мальчика за пояс его нанковых[32] штанишек и подняла вверх, приблизив к своему лицу. — Что вы имеете сказать в свою защиту теперь, мастер Джеймс? — спросила она с усмешкой.
