-- Налей со дна пожиже! -- крикнул ему Генка. -- Хватит джазы ловить...
-- Я радиограмму получил, -- сообщил повар. Он любовно глядел на Генку и не переставал крутить ручку настройки. -- Тебе дочка привет передавала...
-- Что мне до нее? -- ответил Генка, закуривая.
-- Обрюхатил девку, а теперь в кусты? -- засмеялся повар.
-- Это еще как сказать... Значит, не дашь пожрать?
-- Вам не положено, -- ответил повар. -- Вы свое на бот получаете...
-- Пошли на остров! -- предложил мне Генка. -- Жратву добудем: яйца там, уток набьем...
-- Волоса добудьте на кисти! -- крикнул Степаныч из каюты. -- Судно нечем красить к городу.
-- Откуда мы его возьмем? -- удивился я.
-- Кони там ходют, отрежьте с хвоста.
-- Ты мне поймай, тогда я отрежу, -- ответил Генка.
Он пошел за ружьем, а я открыл сушилку, бросил туда вонючую сырую робу и переоделся в сухое. Одежда моя вылиняла от частых стирок, приятно пахла машинным маслом и была такая горячая, что прямо обжигала кожу. Когда я надел ее, у меня сразу появилось настроение ехать на берег. Тут как раз появился Генка. Он был в бушлате, опоясанный широким охотничьим ремнем. Ружье висело у него за спиной, дулом вниз.
Шхуна стояла на якоре у самой кромки ледового поля. Туман оторвался от воды и повис на высоте тонового фонаря, и был четко виден горизонт справа, словно выкругленный льдом, а слева -- по чистой воде -- хорошо просматривался остров Елизаветы, напоминавший раскинувшуюся женщину.
Мы спустили в воду ледянку -- легкую промысловую лодку из пластика. Я залез в нее, Генка бросил мне сверху веревку, ведро и якорь, а потом прыгнул сам -- лодка плавно отыграла на воде. Я вставил в кольца два узких финских весла и погреб по медленно поднимавшемуся и опускавшемуся морю. Небо прояснялось на глазах, туман отволокло в сторону, наше дыхание было хорошо заметно в воздухе, и было пусто вокруг, и вода заблестела.
Стая топорков осторожно опустилась перед носом лодки. Генка вскинул ружье и выстрелил -- я услышал свист дроби, струей пролетевшей мимо меня, и притормозил веслом.
-- Ты что, сдурел? -- сказал я ему.
-- Не боись, -- успокоил меня Генка. -- Не задену...
Топорки вынырнули так далеко, что невозможно было поверить, что только что они находились у самого борта лодки, а две птицы бежали по воде, оставляя крыльями широкий след ряби, -- топоркам надо разогнаться, чтоб взлететь; а одна птица крутилась на месте, распластав крылья, и я взял ее в воде -- теплую, серую, с бесцветными тупыми глазами и двумя желтыми косичками на голове -- и бросил Генке. Топорок раскрывал гнутый красный клюв и сучил лапками. Генка выпотрошил его и положил дымящуюся тушку на дно лодки.
