В тот же день, когда мы попали в плен, нас с Топторном впрягли в старую телегу, и офицер с двумя фельдшерами повёл нас обратно к лесу – туда, где стреляли и где нас ждали раненые. Топторн нервничал. Никогда прежде его не запрягали. И я наконец-то смог отплатить ему за поддержку и заботу. Теперь я его успокаивал и подбадривал. Офицер сначала шёл рядом с нами, но потом, убедившись, что мы справляемся, забрался на телегу и взял поводья.
– Вижу, для тебя это не впервой, – сказал он мне. – Это видно. Я всегда подозревал, что англичане – чокнутые. А теперь убедился наверняка. Надо быть полностью сумасшедшими, чтобы запрягать таких коней. Но и вся эта война – состязание безумцев. И у англичан тут преимущество: они были безумными ещё до начала войны.
Весь день и весь вечер, пока шёл бой, мы курсировали от поля битвы к полевому госпиталю, перевозили раненых. Это был тяжёлый путь в несколько миль – частью по дороге, частью по полю, изрытому траншеями, изуродованному воронками, усеянному трупами людей и лошадей. С обоих сторон огонь не прекращался. Под рёв снарядов и визг пуль обе армии бросали своих людей друг на друга, в надежде отвоевать узкий отрезок земли. Вереница раненых, способных идти самостоятельно, тянулась по дороге. Выражение их лиц было мне знакомо. Другая форма – серая с красными лампасами, другие шлемы, но лица точно такие же.
Уже стемнело, когда высокий офицер нас покинул. Он помахал на прощание нам и доктору из окна кареты «скорой помощи», уехавшей, подпрыгивая на кочках, прямо через поле. Когда машина скрылась из виду, доктор повернулся к своим фельдшерам и сказал:
– Позаботьтесь об этой парочке. Они сегодня спасли немало хороших людей – и немцев, и англичан. Они заслужили отдых. Проследите, чтобы им было удобно.
Впервые, с тех пор как мы попали на войну, нам с Топторном не пришлось спать под открытым небом. На ферме неподалёку освободили сарай от свиней и кур. Он-то и стал нашим домом на некоторое время. Мы обрадовались, увидев, что нас ждут полные кормушки сена и вёдра прохладной чистой воды.
Наевшись, мы с Топторном легли в дальнем углу сарая. Я уже начал засыпать, стараясь не думать о том, что болит всё тело, как вдруг дверь приоткрылась и я увидел мерцающий оранжевый огонёк. Послышались шаги. Меня охватила паника. На секунду мне показалось, что я дома, с Зоуи, и сейчас появится отец Альберта. Я вскочил, вжался в стену, и Топторн, почувствовав мой страх, загородил меня. Но тут кто-то заговорил – и голос был совсем не похож на тот, которого я боялся. Это был звонкий и нежный девчоночий голосок. Теперь я разглядел, что в сарай вошли двое: старик, сгорбленный, в грубой крестьянской одежде и сабо, а с ним девочка, завёрнутая в шаль.
