— Ну, кто из них старше: отец или сын?
Я посмотрел на отца — и, в самом деле, мой старик выглядел молодцом.
Как часто я вспоминаю обо всем, что происходило в Кремле в этот необычайный вечер! Встреча с товарищем Сталиным осталась в моей памяти как самое волнующее, необычайное событие. Мы как бы расцветали под обаянием сталинской простоты, какой-то удивительной естественности, дружелюбия, умения как-то незаметно переходить от большого и значительного к маленькому и обычному, от огромной своей работы — к веселью и отдыху.
В этот вечер Иосиф Виссарионович произнес речь, которая навсегда сохранилась в моей памяти. Он говорил о смелости советских людей, об истоках героизма. Почему таких людей не может быть в странах капитализма на Западе и на Востоке? Потому, что там любого человека и его героизм ценят только с точки зрения прибыли, выгоды. Американцы, англичане, французы даже подвиги расценивают на доллары, фунты, стерлинги, франки. И товарищ Сталин поднял тост за то, чтобы мы, советские люди, усвоили советскую меру в оценке людей, чтобы научились ценить людей по их делам и подвигам.
Так говорил Сталин. Великой мудростью и любовью к советскому человеку была проникнута эта речь. Он говорил о праве советских людей жить и бороться за родину, за партию. Он провозгласил тост за людей, которые хотят жить и бороться во славу родины. Он поднял бокал за здоровье всех героев — старых и молодых, за тех, кто не забывает итти вперед, за наши таланты, за молодость, потому что в молодых — сила.
Смущение наше давным-давно улетучилось. От чувства стеснения и напряжения не осталось и следа.
Потом мне сообщили, что в Козловском переулке у дома, где я жил, собрался народ. Я говорю:
— Иосиф Виссарионович, меня народ ждет, соседи, вся улица, собрались с флагами. Не пойти ли мне?
А он ласково посмотрел на меня, улыбнулся и говорит:
— Ну, станцуй, а потом поедешь.
Через несколько минут, горячо поцеловавшись, я простился с товарищем Сталиным и вышел из Кремля, радостный и счастливый на нею жизнь.
Значительно позднее я зашел как-то в секретариат товарища Микояна. Здесь во время нашего дрейфа были сосредоточены работы штаба по снятию со льдины нашей четверки. Работники секретариата рассказали мне, какое большое участие в нашей судьбе принимал товарищ Сталин, как волновался он за нас, расспрашивал о ходе работ, о полученных от нас телеграммах. Он входил в комнату, снимал шинель, садился в уголок и тихо спрашивал:
