Двери Георгиевского зала раскрылись. Мы увидели ослепительно сверкающий зал. Длинные ряды красиво убранных столов. Со всех сторон обращены к нам улыбающиеся, дружеские лица. Крики «ура». Музыка. Я шел, держа в руках бамбуковое древко с нашим знаменем, привезенным с полюса. За иной шли мои братки Ширшов, Кренкель и Федоров. Торжественная обстановка, ослепительный свет, приветственные крики — все это было так неожиданно и необычно, что мы смутились и немного растерялись.
И вдруг раздался новый взрыв аплодисментов невиданной силы. Под бурю оваций и крики «ура» в зал вошел товарищ Сталин и члены Политбюро.
Я дрожал от волнения. Радость переполнила мое сердце.
Товарищ Молотов, улыбаясь, жестом пригласил нас занять места в президиуме. И тут наступила минута, которую я никогда не забуду.
Иосиф Виссарионович обнял меня и крепко поцеловал. Затем нас обнял товарищ Молотов и все члены Политбюро. Мы переходили из объятия в объятие.
Волнуясь, я передал товарищу Сталину красное знамя и сказал:
— Разрешите вручить вам знамя, с которым мы победили и которое давало нам энергию и волю в борьбе со стихией. Ваше задание выполнено нами с честью!
Товарищ Сталин посадил меня рядом с собой… Мечта всей моей жизни осуществилась.
— Теперь выпьем, товарищ Папанин, за замечательную работу, за победу, — сказал Иосиф Виссарионович, поднимая бокал. — Работа была трудная, но мы были уверены, что вы выполните ее с честью!
Потом он рассказал нам, как переживал вместе со всем многомиллионным народом последние дни и недели нашего дрейфа.
— Много я за вас пережил, — сказал Иосиф Виссарионович, заканчивая свой рассказ.
— Иосиф Виссарионович, — ответил я, — вы для нас сделали все!
— Нет, — ответил он, мы для вас сделали мало. Надо было создать базу в Гренландском мире.
— Это верно, — ответил я, но ведь ученые предполагали, что нас вынесет к берегам Америки. Кто мог ожидать, что мы очутимся в Гренландском море?
Через некоторое время товарищ Сталин поднялся со своего места. Все взоры обратились к нему. Он своей спокойной походкой направился к столу, за которым сидели наши жены. Он что-то спросил у них. Что — нам не было слышно. Видели, что он весело смеялся, разговаривая с нашими растерявшимися, смущенными подругами. Потом он взял за руку одну, другую и повел всю четверку к нашему столу. Он попросил налить бокалы и провозгласил тост за наших жен.
Немного позже Иосиф Виссарионович узнал, что в зале находится мой отец. Он его тоже пригласил к столу президиума и очень ласково встретил. Потом поставил меня рядом с отцом (отец мой необыкновенно крепкий старик), обнял нас обоих за плечи и спросил:
