Я пришла в себя от шороха покачнувшейся травинки. Но мне почудилось, что раздался оглушительный звук, словно со дна морских глубин взвился гигантский смерч. В этот момент заговорил Маквей:
— Когда со мной это произошло, — он показал грудь, потом бедро, — я думал, что обречен. Я хотел скорее умереть. Когда случается непоправимое, единственное желание — подчиниться судьбе или року… — Он замолчал; я тихо спросила:
— Трагедия случилась на войне?
— Вроде этого. Но без всякой романтики. — Его губы искривились в усмешке. — Не было ни бравого командира, которого бы я прикрыл грудью, ни высоких наград. Всего лишь охваченный огнем бензовоз, перевернувшийся на крутом склоне. Меня нашли с торчавшей из окна головой — дверь заклинило. Толстые ботинки сохранили мои ступни, но они бы мне не понадобились, если бы я еще мгновение оставался в кабине.
— Где же это произошло?
— В Корее. Серьезные боевые действия уже не велись. Подобные случаи бывают редко, да и то только с теми людьми, кому испытания на роду написаны.
— Я вам искренне сочувствую.
Говоря банальные слова, я смотрела на траву, но заметила, что его больно задело мое «соболезнование».
— Послушайте, мисс Гуманность! Поймите — я не нуждаюсь ни в вашей, ни в чьей-либо жалости. — Прежний сарказм и гордость душили Маквея.
Ироничный голос живо напомнил мне нашу первую встречу на кругом вираже. Я вскочила на ноги, словно ошпаренная. Дэви Маквей уже стоял передо мной, и мы смотрели друг на друга, будто дуэлянты.
— Я вас и не жалею. Не думаю, что простой смертный отважился бы жалеть вас!
Смысл моей отповеди несколько отличался от ее истинного содержания. Я хотела сказать, что такой большой и сильный мужчина, как он, не может вызывать жалость; его могучий облик просто несовместим с этим унизительным понятием. К моему удивлению, я увидела в глазах Маквея глубоко затаенную душевную боль. Его нижняя губа дрогнула, а упрямый подбородок словно окаменел.
— Золотые слова, мисс. Ну, мне пора идти работать. До свидания.
— Всего доброго, сэр.
И мы разошлись в разные стороны…
Утро потеряло всю свою первозданную прелесть. Хотя туман и рассеялся, заметно похолодало. Я прошла через рощицу и уже приближалась к сложенной из валунов стене, как меня охватило знакомое чувство тревоги; мне захотелось бежать домой — к тете Мэгги, под защиту ее любви и здравого смысла. Я хотела стать частицей ее гармоничного существа, которому не ведом болезненный страх…
Если бы я оказалась в будущем и меня спросили, почему я так спешила домой, то вспомнила бы еще об одном человеке — Дэви Маквее. В молчаливом уединении на берегу озера меня пронзило чувство общности с ним. Нас объединял Страх, только природа его была разная. Я боялась людей, способных предать. Но какой страх терзал душу Маквея — я еще не понимала. Знала только одно: этот страх изуродовал его жизнь.
