Оба хохочут не в силах остановиться.
А м а н д а. Как же это было смешно, Господи, как смешно! Э л л и о т. Мы тогда были намного моложе. А м а н д а. И намного глупее. Э л л и о т. Но настоящей-то причиной скандала был, конечно, Питер Б[cedilla]рдон. А м а н д а (медленно садится). Да. Хотя ты прекрасно знал, что у меня с ним ничего не было. Э л л и о т. Ничего я прекрасно не знал. Он тебе подарки делал. А м а н д а. Подарки! Подарил одну простенькую брошку. Э л л и о т (садится). Да, очень простенькую! Она вся была утыкана брильянтами, причем абсолютно безвкусно. А м а н д а. Ничего подобного, очень изящная брошка. Я до сих пор ее ношу. И очень часто. Э л л и о т. Ты из кожи вон лезла, чтобы я страдал из-за этого Питера Б[cedilla]рдона. А м а н д а. Никуда я не лезла. Ты ревновал из-за своего больного воображения. Э л л и о т. Ты отлично знала, что он был в тебя влюблен. А м а н д а. Ну, может, и был чуть-чуть. Но ничего серьезного. Э л л и о т. Ты ему позволила себя поцеловать. Ты сама сказала. А м а н д а. Ну и что такого? Э л л и о т. Ах, что такого! А м а н д а. Человеку это было удовольствие, а мне не повредило. Э л л и о т. А как насчет меня? А м а н д а. А ты, если б не был таким подозрительным и не шпионил бы за мной, ничего бы не знал. Э л л и о т. Да, очень интересная точка зрения. А м а н д а. Дорогой, это какой-то скучный разговор. Э л л и о т. Смертельно скучный. (Поднимается, подходит к столику.) Выпьешь коньяку? А м а н д а. Нет, спасибо. Э л л и о т. А я немного выпью. А м а н д а. А что это вдруг? Ты уже два раза себе наливал. Э л л и о т. Ну, если мне захотелось. Я наливал-то по чуть-чуть. А м а н д а. Как хорошо -- сперва чуть-чуть, потом еще чуть-чуть, потом еще, еще, еще... Э л л и о т (наливая себе полную стопку). Три стопки за целый вечер -это не "еще, еще, еще"! А м а н д а. А у тебя это уже стало дурной привычкой. Э л л и о т. Только не надо так надменно, если самой не хочется. А м а н д а. Не говори глупостей. Э л л и о т (раздражаясь). Ну вот что, Аманда!.. А м а н д а. Что? Э л л и о т. Ничего. (Садится на пуфик.)
Аманда достает со стола косметичку, вынимает небольшую щетку, начинает расчесывать волосы.
Ты куда-то собираешься, дорогая? А м а н д а. Нет, хочу сделаться неотразимой для тебя. Э л л и о т. Твой ответ поразил меня прямо в сердце. А м а н д а. Да, ведь у женщины одна работа -- завлекать мужчину. Ты, главное, следи за мной. (Припудривает нос.) Э л л и о т. Между прочим, это именно так и есть. А м а н д а. Вовсе не так. Э л л и о т. Нет, так. А м а н д а. А вот и нет. Э л л и о т. А вот и да. А м а н д а (резко). Ну, все, успокойся. (Закрывает косметичку, снова кладет ее на стол.) Э л л и о т. Зря ты не выпила еще коньяку. Ты была бы чуть менее злобной. А м а н д а. В твоем присутствии -- это вряд ли. Э л л и о т. Тьфу-тьфу-тьфу-тьфу -- ты прямо плюешься ядом, как индийская гадюка. А м а н д а. Индийские гадюки не плюются, а кусают. Э л л и о т. Чушь. У них за ядовитыми зубами есть мешочки с ядом, и они им плюются. А м а н д а. Кусают. Э л л и о т. Плюются. А м а н д а (с придыханием). Ну и мне плевать, понятно? Даже если они кашляют, чихают и сморкаются в носовой платок!
