– Теперь уж ничего не поделаешь. Впрочем, они догадаются, что мы имеем в виду.
Мы стояли и всматривались в домик, а он угрюмо, досадливо всматривался в нас. Мушиная лихорадка… Так я и поверил!
Вот и все, что случилось в тот вечер.
Наутро мы обнаружили, что с крохотной двери начисто смыли карандашную надпись, что извещение о карантине висит по-прежнему и что на пороге появилась еще одна газета и бутылка зеленого молока. На этот раз заголовок был другой: «В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ФОЦПА ОБХОДИТ ТЭРА!»
Из трубы вился дым. Я опять нажал на кнопку звонка. Никакого ответа. На двери я заметил почтовый ящик – этакую костяшку домино – только потому, что сквозь щель виднелись письма. Но ящик был заперт.
– Вот бы прочесть, кому они адресованы, – размечталась Джеки.
– Или от кого они. Это гораздо интереснее.
В конце концов мы ушли на работу. Весь день я был рассеян и чуть не приварил к станку собственный палец. Когда вечером мы встретились с Джеки, мне стало ясно, что и она озабочена.
– Не стоит обращать внимания, – говорила она, пока мы тряслись в автобусе. – Не хотят с нами знаться – и не надо, верно?
– Я не допущу, чтобы меня отваживала какая-то… тварь. Между прочим, мы оба тихо помешаемся, если не выясним, что же там в домике. Как по-твоему, мистер Генчард – волшебник?
– Паршивец он, – горько сказала Джеки. – Уехал и оставил на нас каких-то подозрительных эльфов!
Когда мы вернулись с работы, домик в клетке, как обычно, подготовился к опасности, и не успели мы сдернуть чехол, как отдаленные тихие звуки прекратились. Сквозь опущенные жалюзи пробивался свет. На крыльце лежал только коврик. В почтовом ящике был виден желтый бланк телеграммы.
Джеки побледнела.
– Это последняя капля, – объявила она – Телеграмма!
– А может, это никакая не телеграмма.
– Нет, она, она, я знаю, что она. «Тетя Путаница умерла». Или «К вам в гости едет Иоланта».
– Извещение о карантине сняли, – заметил я. – Сейчас висит другое. «Осторожно – окрашено».
– Ну, так не пиши на красивой, чистой двери.
Я набросил на клетку кретон, выключил в комнате свет и взял Джеки за руку. Мы стояли в ожидании. Прошло немного времени, и где-то раздалось тук-тук-тук, а потом загудело, словно чайник на огне. Я уловил тихий звон посуды.
Утром на крохотном крылечке появились двадцать шесть бутылок желтого – ярко– желтого – молока, а заголовок лилипутской газеты извещал: «В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ТЭР ДЕЛАЕТ РЫВОК!» В почтовом ящике лежали какие-то письма, но телеграмму уже вынули.
