- Справедливости, о халиф! Справедливости!
Кругом недобро перешептывались.
- Отвечай, Меамори! Эти люди молились, когда ты и твои воины схватили их? Отвечай, во имя Всевышнего!
- Да, господин, - выдавил из себя сумеречник.
Толпа вскипела возмущенными криками:
- Доколе нами будут заправлять подлые кафиры?!... Правоверные, что ж это делается!
- Ты оскорбил веру, о неверный, - жестко выговорил аль-Мамун. - И ты за это ответишь.
Тахир вскинул голову с набухшими от слез благодарности глазами и поднялся с колен.
- Я исполнял свой долг, господин, - тихо проговорил аураннец.
- Увести и обезглавить.
Гул толпы нарастал - и вдруг прорезался криками.
Знакомый сумеречный голос орал:
- Дорогу! Дорогу!
Тюрки личной халифской гвардии уже взяли Меамори за локти, а здоровенный Буга приготовился замотать голову приговоренного его же плащом. Заслышав крики разъяренного Тарика, громила замешкался.
- Я сказал - взять его, - процедил аль-Мамун.
Буга потел толстой складчатой шеей и нерешительно топтался. Меамори нагло, по-кошачьи, улыбнулся халифу прямо в лицо.
Строй нишапурцев распался, люди бросились врассыпную от крутящегося, роняющего с мундштука пену сиглави.
- Это был мой приказ! - еще задыхаясь после скачки, выкрикнул Тарик.
Соскочил с коня и встал рядом с аураннцем, отирая с потного лица пыль.
- Хочешь рубить за него голову - буду следующим!
Тут аль-Мамун сорвался - а зря, халиф не должен выказывать свой гнев подобно погонщику верблюдов:
- Да как ты посмел, сволочь?! Неверная мразь, что ты себе думаешь?! Я закопаю тебя в землю ногами вверх, как поступали с ублюдками вроде тебя мои предки! Тебя и твоих сумеречных прихвостней!
Не сводя с него холодных, бледных глаз, Тарик прошипел:
- Твой прадед приказал приволочь меня в аш-Шарийа, чтобы я защищал вашу землю. Совершенно не интересуясь, согласен я или нет сподобиться такой чести. Так вот теперь я буду защищать аш-Шарийа - не спрашивая твоего согласия и разрешения, о Абдаллах!
Аураннец, чуть улыбаясь, щурился в небо над головой халифа.
Тахир снова заорал про справедливость.
- Вестовой, - шепнул доверенный евнух.
Зухайр пожевал провалившимися над беззубыми деснами губами. И покосился в сторону парнишки в полосатом бурнусе - тот мялся и боялся за спиной зинджа.
- Что за вести ты привез, о юноша? - отодвигая евнуха, спросил аль-Мамун.
Тот коротко поклонился и сказал:
