— Ну что ж, спойте нам, голубушка… Кстати, как вас зовут?
— Клава. Клавдия Ивановна Шульженко.
— Что будете исполнять, любезная Клавдия Ивановна?
— «Распрягайте, хлопцы, коней».
— Прекрасно. Дуня, помогите Клавдии Ивановне распрягать коней, вместе с хлопцами.
Клава уставилась на пожилую актрису, полагая, что это и есть Дуня. Но та и не думала идти к роялю.
За инструментом уже сидел молодой человек с красивым ртом и начинающейся лысиной. Клава опасливо приблизилась к роялю. Дуня смотрел на нее весело и ласково. «Какие они все милые», — подумала Клава и запела легко, свободно и вдруг представила, что в зале публика, соседи, друзья, и самый главный человек сидит, опершись на толстую резную трость, оглаживает густые седые усы и смотрит на нее с интересом. А этот молодой «лысик» со странным именем «Дуня» так хорошо ведет мелодию, как будто он играл с Клавой тысячу лет, а артисты поглядывают то на нее, то на мэтра, пытаясь угадать его реакцию.
Но вот закончилась песня. Воцарилось молчание. Все смотрели на Синельникова.
— А еще что знаете? — спросил наконец Николай Николаевич.
— «Шелковый шнурок». — Клава считала, что этот романс у нее получается лучше всего остального. Когда они устраивали на своей Москалевке домашние концерты во дворе, «Шелковый шнурок» бисировали 3–4 раза.
— Ну… «Шнурок» так «Шнурок», — милостиво согласился Синельников.
Из всех жестоких романсов «Шелковый шнурок» был самым жестоким. Через несколько месяцев Клава поняла, как наивно, если не сказать больше, выглядела она, когда пела, закатывая глаза и заламывая руки, о том, что она, девушка неполных семнадцати лет, изменила своему возлюбленному и тот, не выдержав этих испытаний, повесился на подаренном ею шелковом шнурке. Синельникова особенно «восхитили» две строчки романса:
Разве в том была моя вина,
Что от страсти стала я пьяна?
Вот как об этом вспоминает Клавдия Шульженко в середине семидесятых: «Не скрою, тогда мне все это очень нравилось. Нравилось, что песня была похожа на спектакль, что я могла предстать в ней совсем другим человеком. В романсе этом по молодости лет видела я настоящую трагедию и свято верила в подлинность ситуации, в подлинность чувств моей героини…»
Потом она спела русскую песню «По старой калужской дороге». Потом «Эти платочки», песню, которая была популярной во времена первой мировой войны. Ее исполняла в те времена модная одесская певица Иза Кремер.
— М-да… репертуар… — сказал Синельников. — Подойдите ко мне. Сколько вам лет?
