— В химико-технологическом.
— Вы не похожи на химичку. Неужели интересно?
— Представьте, мне нравится запах хлора.
— Брр! — засмеялся сосед. — Так-таки и нравится?
Он вместе с Алей поехал в город и у вокзала, на остановке, вдруг потускнев, объявил, что, кажется, действительно заболел. Але он нравился другой — веселый, и, чтобы вернуть разговору прежний, шутливый тон, она спросила:
— Как же я теперь узнаю, что вы не умерли?
— Вот, — сказал он и сунул ей что-то в руку.
Трамвайный вагон кидало, кренило на рельсах, и людей было много, но Аля все же развернула бумажку, прочла:
«Борис Сомборский. 3-18-22».
Две недели носила записку в портфеле. Вынимала то на лекции, то в лаборатории, то дома на кухне, когда рядом никого не было. Так и этак рассматривала записку, словно в ней должен был открыться какой-то еще добавочный смысл. «Что ему нужно? — спрашивала она себя. — Чтобы я позвонила?» В конце концов решила записку порвать и выкинуть из головы парня с поднятым воротником. И в тот же день зашла на почту, завертела диск.
— Это вы? — весело послышалось в трубке. — А я уж подумал, что вы-то как раз и умерли.
Оказалось, что он живет на Садовой, недалеко от Невского. Дом был похож на тот, в котором с детства жила Аля, — петербургский дом с широкой мраморной лестницей, с цветными витражами на окнах полутемных площадок. Только дверь квартиры другая — не было на ней привычных почтовых ящиков с наклеенными заголовками газет, одна медная дощечка: «Профессор К. С. Сомборский», начищенная, сверкающая.
Борис осторожно подтолкнул Алю, и она, робея, прошла вперед.
Комната, в которую они потом попали, просторная, с большим окном, выходящим в сумеречный двор, наводила на мысль о чрезвычайно умной и спокойной жизни. У двери низко распластался диван, дальше стоял стол, заваленный книгами, а над ним во всю стену тянулась полка, уставленная какими-то красивыми вещами, из которых самой понятной была модель парусника. Всю другую стену комнаты занимали книжные шкафы.
— А вам не влетит, что вы привели меня сюда? — оглядываясь по сторонам, спросила Аля.
— Мне бы скорей влетело, если бы я вздумал гулять с вами по улицам.
— Гланды? — спросила она и удивилась, как заботливо прозвучал ее голос.
— Гланды, — вздохнул Борис. — Отец, врач, предложил альтернативу: или операция, или беречься. Но операции я боюсь.
— А что мы будем сейчас делать? — спросила Аля, стараясь переменить разговор.
— Во всяком случае, не целоваться, — сказал Борис и рассмеялся. — Наверное, будем вести разговор, знаете, такой, когда неизвестно, о чем следующая фраза. Я люблю так. Или молчать. Тоже занятие.
