— Давайте лучше молчать. — Она отошла к двери и стала рассматривать книги в шкафах.
Полка за полкой — тисненые переплеты классиков. Их чинные вереницы сменяли разношерстные ряды современных, и снова классики, только нерусские. А потом вдруг целое собрание литературы, нужной только профессиональному моряку. «Мореходная астрономия», прочла она, «Теория магнитного компаса», «Вождение парусных судов»...
— А это? Зачем вам? — Она провела рукой по стеклу, за которым стояла «Мореходная астрономия». — Вы же филолог.
— А-а... Для души. Вы ведь тоже, наверное, не все время в таблицу Менделеева смотрите.
— Я понимаю. Но это как-то очень... Очень подробно.
— Уж браться за дело, так как следует! Человек, Алечка, приходит в этот мир лишь затем, чтобы постичь его. Даже, как правило, без особой выгоды для себя. Подумайте, какой вам прок знать, ну... где находится Сан-Франциско? А ведь вы знаете, хотя, я уверен, никогда там не побываете. Но вообще-то у меня есть куда приложить морскую премудрость. — Он подошел к полке и легонько, словно поглаживая, провел рукой по корпусу парусника. — Вот он, мой «Кит». Крейсерская яхта. Постройки 1923 года, водоизмещение четыре тонны, порт приписки — Ленинград.
— У вас есть собственная яхта?
— Не-ет. — Борис рассмеялся. — Хозяин — яхт-клуб профсоюзов. А я просто на ней капитаном.
Он достал альбом в бархатном переплете, и перед глазами Алевтины замелькали фотографии: тот же парусник, что стоял на полке, уменьшенный, наверное, в сто раз, несся, накренясь, по морской глади, стоял у причала и снова, откинув высокий парус, шел навстречу солнцу, а оно низко катилось над водой, и от него тянулась сверкающая дорожка.
— Хорош? У-у, «Кит» — это вещь! — Борис с удовольствием перелистывал альбом. — А вот мы всей командой. Видите, я, а это ребята наши яхт-клубовские...
— А как же гланды? — тихо спросила Аля.
— Ха! — сказал Борис. — Как только весной мы спускаем судно на воду, горло почему-то перестает болеть.
Ей хотелось листать альбом дальше, но Борис положил на страницу свою большую, сильную руку. Аля вырвала альбом, чуть повернулась к свету.
— Вот оно что — грамоты. «Борису Сомборскому за первое место на первомайской регате», «Победителю зональных гонок с пересадкой рулевых», «Победителю...». «За первое место...». «Победителю». И вы мне ничего не сказали!
— Ха, — засмеялся Борис и повалился на диван. — Скромность украшает большевика. — Он, довольный, мутузил кулаками подушку. — А вообще впечатляет, правда?
