Отец ее тем временем попадал во все большую опалу. Последние годы он занимался "новыми лубяными культурами", добиваясь повышения урожаев конопли и кендыря. Заканчивается его биография, как у тысяч других - расстрелян в тридцать седьмом, реабилитирован в пятьдесят шестом. Где находится могила, дочь узнала лишь в девяностые годы, незадолго до смерти.
А в двадцать лет она вышла замуж за Илью Варшавского, выпускника ленинградской мореходки, который лихо отбил ее у Льва Кассиля. В 1933 году у них родился сын Виктор.
Люля любила рассказывать, как маленький Витя норовил назвать Лилю Брик "тетей", чего та на дух не переносила. Как-то раз она нагнулась к нему и строго сказала:
- Меня зовут Лиля Юрьевна!
- А меня Виктор Ильич! - не растерялся мальчик.
Говорят, что именно Лиля Юрьевна первой разглядела в Илье Варшавском писательский талант и уговорила взяться за перо. Но, наверное, и она не предполагала, что это перо окажется научно-фантастическим. Несколько десятков коротких рассказов Ильи Варшавского вошли в золотой фонд советской фантастики, а братья Стругацкие назвали его своим учителем. К сожалению, смерть от рака легких в 1974 году не дала ему написать всего, что он мог и хотел.
Восьмидесятилетняя Луэлла Александровна Варшавская жила воспоминаниями. Воспоминания были ее упоением, ее коньком, ее миссией - она хотела донести до людей все, что знала и помнила о незаурядных личностях, с которыми ее сводила судьба. С ней встречались историки и биографы, брали интервью журналисты, снимало телевидение. Очень хорошую телепрограмму сделал о ней Вениамин Смехов. С расспросами приезжал даже один японский писатель, выпустивший потом книгу о Краснощекове с дурацким названием "Человек, который хотел построить в России Америку".
Понятно, что интервьюеров более всего интересовали подробности о треугольнике Лиля-Ося-Володя. Увы, в люлиной трактовке их отношений не было ничего жареного. Напротив, она подавала их в исключительно возвышенном ключе:
- Они все были такие хорошие! Они все так друг друга любили! Если бы вы только знали!
Люля ревниво относилась к своей роли последней свидетельницы романа века. Ее очень сердили альтернативные гипотезы о жизни и смерти Маяковского, расплодившиеся при Горбачеве. Сергей Курехин в одном интервью поведал, что коллекционирует утюги и гордится тем, что имеет в своем собрании несколько редких утюгов из личной коллекции Маяковского. Люля недоумевала:
