К вечеру совет оборачивается заметным улучшением. Для закрепления эффекта хозяин дома приносит мне рюмку с чем-то весьма ароматным. О себе не забывает тоже. Мы чокаемся и выпиваем.
- А что это такое? - наивно интересуюсь я, привыкший к простым студенческим напиткам.
- Как что? - удивляется он. - Это же коньяк!
- А-а…
Через пару дней он вдруг спрашивает:
- Скажи, Вадик, а как твоя фамилия?
Я и не ожидал, что случайное географическое созвучие так его вдруг воодушевит.
- Слушай, - говорит он дочери. - А чего вы всё в общаге, да в общаге? Там ведь бардак, антисанитария, живите лучше здесь…
В июне сыграли свадьбу. Отец невесты был в ударе. Он балагурил, тостовал, кричал "горько" родителям жениха, с удалью выполнял ответное пожелание родителям невесты, а после стройотрядовских поздравлений сложил речевку:
Аты-баты, шли стройбаты, аты-баты, на войну!
Аты-баты, князь Смоленский взял Варшавскую жену!
Друзья, расходясь, выражали мне свои восторги:
- Ну, Смоленский, и тесть у тебя теперь! Ну, Смоленский, ты и тестя отхватил!
Мне даже было несколько обидно. Я ведь на Ленке женился, а не на нем…
* * *
Бабушку моей молодой жены звали Луэлла Александровна. Родственники и друзья называли ее "Люля". Мне тоже было пожаловано право называть ее так - в порядке подарка ко дню рождения. Тогда ей было семьдесят девять.
"10 февраля 1910 г.", - было написано в люлином паспорте. И дальше:
"Чикаго, США".
Ее отец, Александр Михайлович Краснощеков, член РСДРП с 1896 года, попал в Америку как политэмигрант. Там он сперва работал портным и маляром, затем окончил Чикагский университет и стал весьма успешным адвокатом. Когда дочери исполнилось семь лет, новости из России позвали его назад. Он добрался до Владивостока, возглавил Дальсовнарком, провел всю гражданскую войну то в боях, то в бегах, то в тюрьмах; в 1920 году занял должность председателя правительства буферной Дальневосточной республики, а через год с небольшим был переведен в Москву для налаживания новой банковской системы и вообще финансов. Вождь мирового пролетариата, покуда был жив, ценил энергичного и знающего работника и всячески ограждал от нападок.
В Москве Краснощеков встретил Лилю Юрьевну Брик. Знакомство, быстро переросшее в роман, имело два последствия: во-первых, сильнейший кризис в отношениях Лили с Маяковским, а во-вторых, отъезд жены Краснощекова Гертруды обратно в США. Шестилетний сын уехал вместе с матерью; дочь выразила желание остаться с отцом. Когда же в сентябре 1923 года отца арестовали по обвинению в "злоупотреблении властью" и посадили в Лефортово, Лиля Юрьевна взяла девочку к себе. Через год Краснощекова выпустили, но он еще долго поправлял подорванное тюрьмой здоровье в больницах и санаториях. Так юная Луэлла провела несколько лет внутри знаменитой семьи Маяковского-Бриков, споры о которой не утихают по сей день.
