— Прошу тебя, потише, — зашептала она, — неужели ты хочешь, чтобы все слуги узнали о том, что ты провел ночь в моей спальне?
— Пошли они все к черту!
В дверь кто-то робко постучал, и она медленно открылась. На пороге стояла Минетт, с радостным выражением на лице, рядом с которым она держала непомерно большое серебряное блюдо.
— Доброе утро, месье, доброе утро, мамзель. Ваш кофе!
Филипп уставился на нее, словно пораженный громом.
Анжела сердито спросила ее:
— Почему ты принесла кофе месье в мою спальню?
— Потому что он здесь, — ответила Минетт с самым невинным видом, поглядывая то на нее, то на обнаженную грудь Филиппа, который еще не успел надеть лежавший у него на животе халат.
Что это было, невинность или же дерзость? Анжела напомнила себе, что Минетт все же еще ребенок.
— Откуда ты об этом узнала?
— Мама сказала…
— Мими сказала, чтобы ты принесла кофе сюда?
— Да, мамзель.
С улыбкой, которая продемонстрировала ее превосходные белоснежные зубы, она поставила поднос прямо на колени Филиппа. Он застонал от негодования, а она счастливо засмеялась. У нее была детская нежная кожа цвета слоновой кости, такой же прямой и узкий нос, как у Анжелы, но ее большие таинственные коричневые глаза явно ей достались от Мими.
"Каким же образом Мими узнала, что он провел эту ночь с ней?" — спрашивала себя Анжела. В общем, произошло то, о чем им всегда твердили с Клотильдой: рабам всегда известно гораздо больше о том, что они делают, чем им самим.
— Никому не говори о том, что здесь видела. Понимаешь, Минетт? Никому.
— Да, мамзель.
— А теперь ступай, Минетт.
— Слушаюсь, мамзель. — С дерзкой улыбкой Минетт вышла из комнаты.
Филипп не мог сдержать смеха.
— Кто она такая?
— Ребенок моей горничной, — бесстрастно, без тени эмоций сказала Анжела.
— Сестра Оюмы?
Анжела бросила на него любопытный взгляд.
— Ты запомнил его имя?
— Конечно, этот мальчик слишком красив для раба, и его сестричка тоже.
— Она знает об этом, поэтому дерзит, — сказала Анжела, пожав плечами.
Она не знала, что ей делать с этим ребенком. Она приняла решение поговорить с Мими и со своим дядей по поводу будущего Минетт.
— Прошу тебя, Филипп, уходи. Ты ставишь меня в неловкое положение.
— О какой неловкости может идти речь, если мы с тобой помолвлены, дорогая Анжела?
— Мы не помолвлены! Сколько раз тебе следует повторять об одном и том же, чтобы ты наконец понял, что я не намерена выходить замуж?
— Если ты не прекратишь так себя вести, то я действительно оставлю тебя гнить в этих отвратительных болотах, в которых полным-полно омерзительных рептилий, — прибегнул он к угрозе.
