— Его нельзя сдавать ментам, — сказал Кашлис. — Они начнут раскручивать дело, и еще неизвестно, что из этого выйдет.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Лучше всего отвезти его в Москву, в нигерийское посольство. Скажет, обобрали хулиганы, потерял документы или что-нибудь в этом роде. Тогда не надо будет объяснять, как его занесло на Урал.
— Хорошая мысль.
— Вы не беспокойтесь, я сам этим займусь.
— Сам? Один?
— Да, — сказал Кашлис твердо. — Спасибо, что помогли.
Его товарищи переглянулись.
— Ну, смотри, сам так сам, — сказал Патронский.
— Нам же легче, — согласился Кутешихин. — Значит, расстаемся? Cheerio, Tam-Tam! Were glad to meet such a helluva nice piece of ebony*.
— You’re always welcome to Russia**, — добавил Патронский радушно.
Владик собрался было в восьмой или девятый раз подряд завести «Free as a bird…» (он знал только начало припева, в остальном ограничиваясь жутковатым звукоподражательным ревом), но передумал и вместо этого экспромтом толкнул прощальную речь на иностранном языке, ключевыми словами в которой были «аревуар», «аллес гут» и «ништяк».
— Вот мы и сделали доброе дело, — сказал он затем, возвращаясь в родное языковое пространство. — Теперь это надо отметить. Устроим хороший банкет — желательно с погромом, чтоб развеяться после трудов.
— Только без жертв и увечий, — предостерег Патронский, человек мягкосердечный и к тому же недавно раненный.
— Это будет культурный погром, — пообещал Владик и засмеялся неискренним, деревянным смехом.
— А где мы его устроим? — спросил Кутешихин.
— Вы можете пойти к ней в гости, — сказал мстительный Кашлис, указывая на Наташу. — Она живет здесь, по соседству.
— Ну уж нет! — вскричала Наташа.
— А вот и да! — оживились потенциальные погромщики. — Ты наша соучастница, засвечена в добром деле, теперь так просто не отвертишься!
Они подхватили ее под руки, и вся компания, шумно дискутируя, зашагала вниз по улице.
— Не волнуйся, все будет в лучшем виде — так же, как с этим негром… А что он там плел про свои сны и про суд Линча?.. Черт его разберет… — все слабее и глуше доносились до Кашлиса их голоса.
