Он понимал так, что это должно быть где-то здесь. Свое понимание он выражал вслух, однако не очень уверенная интонация и удивленно-осоловелый взгляд, которым он, то и дело останавливаясь, обводил окрестности, заставляли усомниться в справедливости этого утверждения. Вихлявой походкой, липко печатая шаг левым ботинком, к подошве которого приплавился кусок асфальта, он шел по переулку, мощенному корявым булыжником и обсаженному толстыми женскими тополями, чьи цветущие бело-зеленые кроны, неплотно смыкаясь вверху, ослабляли почти вертикальный поток солнечного света. Время только что перевалило за полдень, стояла угнетающая жара. Человек двигался не по прямой, а зигзагами, отклоняясь то к одному, то к другому краю проезжей части, периодически заглядывая под кусты и вороша ногой заросли буйной полыни или развесистых лопухов. Внезапно он увидел перед собой водопроводную колонку, устремился к ней и долго пил отдающую ржавчиной воду, а затем, нагнувшись еще ниже, подставил под струю свой затылок. Затылок был белобрыс, а его обладатель высок, худощав и одет в старые джинсы и мятую клетчатую рубаху — в таком виде люди обычно выезжают работать на садовые участки или в лес по грибы.
— Я понимаю так, что это вполне может быть где-то здесь, — произнес он, распрямившись, и покрутил головой, рассеивая веером мелкие брызги. — Вчера я вроде бы тоже пил из колонки. Или не пил… Или не из колонки…
Он добросовестно обследовал местность в районе колонки, но опять не обнаружил искомого. В этом месте переулок сворачивал влево и проходил между бетонной заводской оградой и задним двором универсального магазина, где двое пыльных работяг сомнамбулически загружали в фургон ящики со стеклотарой. Вдоль тротуаров дальше уже не росли кусты, а тополя (на сей раз, скорее всего, мужские) были обстрижены до состояния, мало отличного от пеньков, и практически не давали тени.
— Нет, там я спать не мог, — заявил человек с уверенностью, так не достававшей его голосу в предыдущих случаях. — Я был не настолько пьян, чтобы спать на голом асфальте.
Сознание того, что накануне он был не так уж и пьян, подействовало на человека вдохновляюще. Он расправил плечи и еще раз огляделся вокруг. Вправо от изгиба переулка по направлению к реке отходила широкая тропа или аллея, посыпанная белым песком, на котором отпечатались следы автомобильных протекторов.
— А что, если я шел по берегу реки? — предположил он и выбрал правый маршрут. Навстречу ему неслись звуки музыки — это был один из тех пошловато-прилипчивых эстрадных шлягеров, которые, по замыслу их творцов, должны воздействовать прежде всего на подсознание непритязательной публики. Человек угадал мелодию, выругался, сплюнул, но уже через несколько секунд поддался на провокацию и начал фальшиво насвистывать припев. Вскоре за поворотом открылась солнечная горловина аллеи, плотно закупоренная темно-синим БМВ с распахнутыми настежь дверцами — именно оттуда и раздавалась музыка. Марка автомобиля и вальяжная манера его парковки почему-то не понравились пешеходу; он поморщился и перестал свистеть. Данный отрезок пути более всего походил на настоящую парковую аллею, обрамленную кустами чего-то хвойного, позади которых сдвоенными рядами стояли голубые ели. «Здесь спать не мог», — проворчал он, приближаясь к машине. Ее открытые дверцы упирались в кусты по бокам тропы, напрочь перекрывая проход. Салон был пуст. Он притворил дверцу со стороны водителя, протиснулся между машиной и кустом и вышел на зеленую лужайку, плавно спускавшуюся к самой воде.
