— У меня их два, служат отменно, никто не сунется. Из питомника взял, подготовленные собачки.
Артем поднялся за хозяином на веранду.
— Здесь посидим или в дом пойдем? — спросил Гнеушев.
— Лучше здесь, воздуха больше.
— Вот, вот, про воздух ты это правильно заметил. Я почему в своих Вяземах безвылазно живу? — спросил сам себя старик и тут же ответил: Астма замучила, в городе задыхаюсь, а тут — благодать. Сын, внучка не забывают, приедут, привезут, чего ни попрошу, да сейчас и здесь все купить можно, давно прошли те времена, когда хлеб по записи выдавали.
— Помнишь еще другие времена? — спросил Артем.
— А кто их не помнит? У меня здоровье плохое, по лагерям зугубил, а память хорошая, не жалуюсь.
Говоря это, Гнеушев выставлял на стол закуску.
— Ты сиди, сиди, — остановил он Артема, увидя, что тот собирается помочь ему. — Я сам все сделаю, да и помошница у меня есть. Антоновна! — громко позвал он кого-то из глубины дома, — иди сюда, гости у нас.
На его зов вышла полноватая, крепкая на вид женщина лет за пятьдесят в домашнем платье и аккуратном фартуке.
— Знакомься, Артем, это Антоновна, как жена моя померла, так и живем здесь вместе, чтобы не скучно было. За хозяйку она у меня.
Антоновна принялась хлопотать.
— Ты в подвал спустись, — приказал Гнеушев. — Грибками своими угостить надо, огурчиками.
Женщина послушно исчезла в дверях.
Артем достал из дипломата красивую фирменную упаковку.
— Коньяк французский.
— Ого! — Гнеушев открыл коробку и взял бутылку в руки. — Вот за это спасибо. Побаловать решил старика.
Артем молчал. Побаловать! У старого Гнеушева денег хватит, чтобы половину дачного поселка скупить на корню. Только жаден он сверх всякой меры. Про него говорили, что он нужду справит, а потом обернется и прикидывает: а нельзя ли эту кучу еще куда-нибудь использовать?.. Вряд ли с годами он стал щедрее, обычно бывает наоборот.
Антоновна принесла грибы и прочие разносолы.
— Брусничного сока отведай, — стал угощать Гнеушев. — Полезная вещь. А ты иди, матушка, иди, — ласково, но таким голосом, что ослушаться было нельзя, сказал он хозяйке. — У нас с гостем разговор мужской пойдет.
Антоновна мгновенно испарилась.
— Нужда у меня к тебе, Петр Иванович, потому и приехал.
— Это понятно, без надобности про старика бы не вспомнил. Видно, большая нужда, если сам пожаловал. Я не ошибся?
— Нет.
— Только я сколько ни думаю, ума не приложу. Говори, не томи. Мне семьдесят годков этой зимой стукнуло. Здоровье слабое, нервничать нельзя, врачи не велели.
