Танька отодвигала в сторону лак для ногтей и, тихо качая ногой, напевала, глядя ему в лицо:
Sorry, I’m a lady,
Sorry, I’m a lady…
Но это было уже три или четыре года спустя.
Сашка с Катей возвращаются в класс, и мы, девочки, понимаем, что уже все. Нет надежды. Катя — вне конкуренции.
Никогда, никогда не смогу я сказать так при всех:
— А можно я пойду помогу?
Горечь разрастается внутри меня, на уровне груди, на уровне горла, выше, выше. Она подталкивает слезы к глазам.
Из другого мира доходит голос учителя:
— Проверим, как вы усвоили тему…
На следующем уроке — биологии — я еще ничего не вижу от слез. Ощупью раскладываю на старой газете какие-то семена — мокрые, склизкие. Они здесь будут сушиться, пока не придет время делать с ними что-нибудь еще.
Понятия не имею, что за семена… Возможно, это знают в том классе, который был здесь до нас…
Биология почти всегда проходит в теплице. Вдоль окон в ящиках зеленеет рассада помидоров. Нам говорят, что мы выращиваем овощи для школьной столовой. На самом деле сроду в столовой не давали помидоров. Там только макароны с килькой в томатном соусе. Или запеканка — тоже из макарон.
Понятно — в школе чуть ли не тысяча детей. Разве хватило бы этих помидоров на всех — хотя бы по одному? Впрочем, никто никогда и не видел, чтобы здесь созревали помидоры. Нас приводят сортировать семена и поливать рассаду, или подметать в теплице пол — сейчас твой класс, а после перемены чей-то еще.
В теплице невероятно скучно. Единственная радость — это золотые рыбки в аквариуме на столе в углу.
Кто-то когда-то поставил здесь аквариум, чтоб начисто о нем забыть.
В зеленой непрозрачной массе угадываются силуэты черных телескопов. Аквариум круглый, и силуэты рыб то расползаются на весь экран, то делаются тонкими — зависит, под каким углом смотреть — то вовсе исчезают в этой торжествующей, наглой зелени, которая здесь всюду. Забившись в уголок, я жду, когда какой-нибудь телескоп опять появится. Но тут учительница замечает меня и гонит снова к семенам. И я не могу даже сказать:
— Давайте я им поменяю воду…
Она не разрешит. Откуда я это знаю точно? И почему так страшно показать, что ты кого-то любишь? Хотя бы этих телескопов…
Скоро меня ждала новая большая любовь.
В детстве любовь сродни дружбе, дружба сродни любви, и выбор предмета не зависит от пола, а может быть, от возраста и от чего угодно. Кто-то за нас выбирает, к кому нам привязаться всем сердцем, да и вообще всем, что у нас там есть внутри, и сколько бы лет ни прошло, мы никогда не усомнимся в том, что выбор был правильным.
