— Значит, никаких происшествий? — здороваясь, в раздумье переспросил подполковник.
— Так точно, никаких!
— Расчет сержанта Бобрина готов?
— Тренировался, товарищ подполковник.
«Верно, похитрее, похитрее дружка... Ишь, не прямо — готов иль не готов — отвечает, а «тренировался»... Дипломат с самого порога службы!»
— Где дипломатии-то учились, Бойков?
Бойков качнулся высокой жердеподобной фигурой.
— Не понимаю, товарищ подполковник.
— Отвечаете уклончиво.
Фурашов зашагал по гулкому, цокавшему под сапогами бетону, зашагал просто так, на крайнюю от леса дорогу, чтобы убить время, пока подойдут расчеты. Позади, чуть сбоку, редкие и тяжеловатые шаги Бойкова, прерывистые вздохи — выравнивал дыхание. И, пожалуй, недоволен сделанным ему замечанием.
Над позицией рдела туманная кисейная дымка, словно только что выползла из мрачноватой темноты ельника. Утренняя свежесть холодила выбритые щеки. Ни звука, ни шороха, даже не долетали обычные в этот утренний час мычание и собачий брех из соседней деревушки. И только вот несогласованное цоканье шагов: его, Фурашова, — глуше, чаще; лейтенанта Бойкова — реже, тяжелее и звонче: подковки на сапогах. Нарушавшее покой и безмолвие, это цоканье было приятным.
На повороте дороги взгляд Фурашова наткнулся на следы, продавленные в бетонке. Следы шли наискосок, с боков бетонки чуть приметные, в центре — три следа глубокие и сильные. Остановившись, Фурашов рассматривал их: крупные, как тарелки, с застывшим язычком из бетона — от расселины в копытах; прозрачная чистая вода заполняла следы до краев. Лось!.. Дороги на позиции делали зимой, и, выходит, в одну из тех ночей «царь лесов» опробовал свежую кладку. Фурашов припомнил: был случай, солдаты видели — сохатый перемахнул через колючую изгородь, ушел, а вот как не заметили следов, как они остались с тех пор, было неясно.
— А говорите, никаких происшествий. Лоси по позиции гуляют. — Фурашов с улыбкой обернулся к офицеру.
— Зимняя история, товарищ подполковник...
— Бригада строителей еще не уехала?
— Вчера на второй установке возились, — ответил лейтенант и вдруг озабоченно уставился на Фурашова: — А зачем бригада, товарищ подполковник? Следы? Так ведь память истории, товарищ подполковник!
— Да? — машинально откликнулся Фурашов, разглядывая Бойкова, и неожиданно подумал: «А в самом деле — история!.. Мысль, как сказал бы Сергей Умнов! Через десять — пятнадцать лет, скажем, увидеть эти следы, вспомнить, что тут делалось...»
