Фурашов тоже вышел на бетонную площадку. Кавалькада машин, выстроившихся позади кирпичного здания, быстро редела. Вслед за Главным уезжали представители министерства, конструкторского бюро: ЗИМы, «Победы» с визгом сворачивали на бетонку. Было как-то неспокойно на душе, грустно глядеть на торопливо отъезжавшие одна за другой машины.
Хорошо это или плохо — отложены, прерваны госиспытания, — Фурашов пока не мог сказать, а вот в том, что надо разобраться с блоками «сигмы», у него теперь не было сомнений. Борис Силыч уехал с явно испорченным настроением. Что-то он предпримет?
Фурашов в задумчивости не заметил, когда сзади подошел генерал Сергеев, — почувствовал его уже рядом, обернулся. Удлиненное, с тонким хрящеватым носом лицо Сергеева улыбалось, словно неудержимая радость исторгалась из каждой клетки.
— Ну что, товарищ командир, дорогой Алексей Васильевич, полон трудных дум? Не нравится решение?
Вопрос застал Фурашова врасплох, — действительно, нравится или нет? Он об этом еще не подумал, ответил уклончиво:
— Просто, товарищ генерал, раздумываю...
— И я вот должен уехать, докладывать надо маршалу Янову: случай особый. Даже не могу посмотреть, как вы тут живете... Но молодцы твои Коротин и Гладышев! Помогли комиссии выявить, думаю, важный недостаток.
— По-моему, важный.
— Они и сами понимают... Недаром старший конструктор Овсенцев прямо сказал: показательно! Так что, Алексей Васильевич, даже малое, если оно на пользу «Катуни», считай, выигрыш...
Подошел Задорогин, по-спортивному подтянутый, в фуражке, с папкой в руке. Сергеев спросил:
— Поехали, Юрий Павлович?
— Поехали.
— А вы готовьтесь, Алексей Васильевич, возможно, придется вызвать вас в Москву. План, предложения... Короче, решение это на нас тоже накладывает ответственность...
Попрощавшись, Сергеев и Задорогин сели в подъехавшую машину, и, когда захлопнулись дверцы, всхрапнул двигатель, набирая обороты, Фурашов подумал: нет худа без добра, и в этот десяток дней полегчает, он займется давно поджидавшими делами — четче наладит боевую учебу, кое-что подтянет...
Гладышеву казалось, что транспортный «газ», на котором они втроем ездили на базу, чтобы получить измерительную аппаратуру, движется с черепашьей скоростью. Губов и старший лейтенант из штаба части сидели в кузове. Гладышев стоял позади кабины, упираясь руками в жестяной верх. Упругий горячий ветер давил на грудь, выбивал из глаз слезу.
Три дня они не были дома: аппаратуру прямо там, на базе, пришлось собрать и отрегулировать, и вот теперь они возвращались в часть.
